Кластеры боли «внутренний/беспомощный и брошенный ребенок».

2017.03.23

Общие, коллективные кластеры боли

Обида, тотальная брошенность, нет никого кто был бы лично твоим. Боль сироты, боль покинутости, боль ненужности окружающим всем. Боль ограниченности. Я не могу свободно действовать. Пойти, найти кого-то. Ограниченности действий. Я не могу выскочить за пределы. Клетка для животного.
Боль отделенности. Тебя никто не обнимает, не трогает руками. Все вместе, а я отдельно. Мне холодно без физического контакта. Какая та форма физической ненужности. Мы тебя даже трогать не будем. Не позволим тебе до нас дотрагиваться. Чуждость. Непринадлежность. ТЫ не наша. Потеря – как горе потери. Не боль потери, а горе от потери.  Безысходность. Одиночество. Тоска одиночества.
Боль неспособности. Неспособна я пойти и решить какие-то свои проблемы. Мне нужны другие, а других нет. Безысходность и неспособность к решению своих проблем.
Боль, когда ищешь и не находишь, когда зовешь и не приходят. Специфическая тянущая тоска. Из детства. Неудовлетворённого желания с кем-то быть. Боль физического отсутствия другого рядом с тобою. Боль неудовлетворенной потребности. Когда ищешь, а найти не можешь. И ты знаешь, что когда ты найдешь то будет большой кайф. Нет ни про страх, нет ни про безопасность. А страх быть самой, надо быть с кем-то, принадлежать кому-то. Брошенный ребенок. Вокруг этого все мотается. Так и получается. Сирота. Или ребёнок за которым не пришли в детский сад. Мама таки не пришла. Потеря, горе от того что мама не пришла.

Соглашения на эти кластеры боли:

Я человек, и жить я должна по человеческим правилам. Не важно, что в моей жизни будет, кто я, как я устроюсь в жизни. Должна быть какая-то база на общечеловеческие «травмы», «травматическую базу». 
И там, в этой базе, прописаны какие-то общие импланты. Это связь с матерью, связь с родителями, с родней, связь с местом, со страной, с родней, с менталитетом….
Связь, зов крови. Нужно признать и принять импланты пласт того что мы все животные. В основе нашего существования лежит некая животная база. Что животная, инстинктивная телесная основа — это некий фундамент. Что это незыблемая основа. И при любых нарушениях, связанных с этой базой, я должна очень болезненно чувствовать потому что это база, основа. И любые тычки в этом направлении я должна воспринимать как реально мне грозящую опасность. Я должна много внимания туда обратить. И воспринимать это как основу, а разрушение этого уровня чувствовать, как опасность к жизни. Если я остаюсь одна, если меня моя стая отвергает, то это опасность. Тревога и тоска брошенной вызывается этим уровнем. Я приняла за основу, что для животного опасно, и что для животного безопасно. Мне безопасно быть с сильным самцом как самке. А если самец не сильный, либо бросает, либо вообще не самец. Значит я должна быстренько его бросить и пойти найти сильного. Также идея того, что сексуальность — это очень важная честь жизни. И никаким интеллектом ты не возьмешь мужика если у тебя этого животного уровня не пробито. Гораздо безопаснее быть сексуально привлекательной для самцов. Если ты без мужика значит это опасно. Это соглашения на эти правила. Это общепризнанные, общепринятые базовые убеждения каждой женщины и каждого мужчины. Это не социальные, не ролевое. А животное ролевые. Самка слабее самца. Важность стаи. Если стая тебя отвергла значит ты погиб. Связь с какими-то корневыми вещами. Если в 100-а поколениях ранее это работало, значит и у меня тоже будет. Когда ранее детей рождали множество. То это чувство опасности что если вдруг родители о тебе забыли, то это смерть. Ты должна быть постоянно у матеренной юбки иначе это опасно. Дети — это не радость и любовь, а обуза. И надо быть хорошим ребенком и при матери и создавать постоянно эти узы любви. Это очень важно. Узы любви с матерью и поддержки отца.
Нужны законы внутреннего ребенка. И из этого нельзя вырасти. ТЫ уже взрослая тетка, которая знает, может, делает и опыт имеет огромный, того что она все до фига может. Все равно фоном должен быть внутренний беззащитный ребенок и должен этой женщиной управлять. И перерасти этого нельзя. Даже если никаких травм детства не было. Соглашение на то что эта младенческая, раннедетская база будет управлять тобою всегда. Как бы ни сложилось. Чего бы с тобою не произошло в реальности. Здесь страх остаться сиротой, брошенным потому что это смерть. На все эти штуки я подписалась.
Еще момент с тем, с каким-то насилием. Это идея о том, что мужчина имеет право на насилие, по отношению к тебе. И поэтому задачу надо ставить что нужно быть настолько привлекательным что бы не стать объектом насилия. Во-первых, что бы он не бросил, а во-вторых, что бы он не убил. Все завязано на смерти. ЯФ соглашаюсь на идею что очень много поводов и причин, в жизни, для смерти. И я должна жить и вести себя так, строить свою личность так что бы этих поводов для смерти избежать. Оставаясь относительно в маленьком ребенке.
Программа маленького ребенка, который избегает смерти. Позиция маленького ребенка, который уворачивается от смерти, строя свои стереотипы поведения. Который реагирует на боль, как маркер того что что-то идет не так. Что он неправильно как-то себя ведет. Маркер опасности. Если его забыли, то это больно от того что он умрет. Он не понимает, что завтра его заберут. А уверен, что он умрет. Если его не обнимают, а других обнимают у него срезу все…, они все вместе, а я один. Значит я от голоду умру. Надо все время уворачиваться от смерти с помощью приближения других. Основной задачей есть принудить меня все врем я быть в жёсткой и неразрываемой связке со своей стаей. Как первичная стая, человеком воспринимается родители и родня. Свои. И мужика по матери с отцом выбирать. И воспринимать как мать. Младенческую программу выполнять. Присутствия рядом с матерью. Для взрослого человека понятие «он меня бросил» - это идиотизм. А для 3-х летнего ребенка - это смерть. Это не выжить, когда тебя кто-то бросил.

Свои кластеры боли:

Боль вмешательства. Когда тебе больно от того, что ты не понимаешь, не ведёшь и не чувствуешь, что происходит. Как слепой котёнок. Что ты не находишь какого-то выхода. Что я просто не вижу. В детстве я боялась ослепнуть. Боялась не видеть, боялась не понимать. Даже боль безумия. Когда нег четкости и ясных ориентиров. Когда ты спасаешься от боли безумия тем что идешь к другим. Когда нужен проводник, поводырь. Полная зависимость. Боль разрыва зависимости.

Боль слепоты, что не могу увидеть другого. Беспомощность. Если сформировалась зависимость, то это хорошо. Потому что тогда меня поведут за руку, мне легко, мне спокойно, мне хорошо. Что кто-то меня куда то ведет, кто-то за меня что т орошает. А разрыв зависимости очень болезненнее, потому что тогда я снова остаюсь одна. И опять ты ничего не ведёшь и опять ничего в беспомощности сделать не сможешь одна. Это не боль зависимости, это боль потери, когда другой человек уходит, разрывая эту связь. Когда не возможности более. Это не потеря, которую просто можно пережить. Это вечная боль которая без поводыря вечна. Это дыра внутри, которую можно заткнуть только человеком поводырем. Здесь ещё вопрос доверия. Доверяешь ли ты… Если не доверяешь куда он тебя поведёт.

Кластер боли отвержения. Я нуждаюсь в человеке больше, чем он во мне. И любое его отдаление и нежелание его видеть воспринимается как отвержение. Я ему не нужна, он мне не нужен. Ненужность как таковая это он меня отверг.

Боль беззащитности. Из позиции слепого котенка. Которого могут побить, которому нужно что бы его прикрыли спиной. Сироту всякий норовит обидеть. Поиздеваться над слабым это «святое дело» и его кто-то должен защищать. А если никто не защищает, то страх, пинка. Кто-то поиздеваться над слепым котенком. Боль потери защиты. Боль беззащитности. Я без другого не могу себя защитить. 

Боль ограниченности. Из-за слепоты я не могу действовать объёмно. Если меня никто, никуда не ведёт, то я могу только сидеть на одном месте и ждать с тоской. Потому что моя жизнь, мое существование обеспечивается только другими. Я сама не знаю куда идти и не понимаю, что делать. И мир наполнен массой грабель. Которые будут постоянно меня бить по башке. А выходить в мир и действовать там это надо хоть понимать, что делать и как себя вести.

Невозможность противостоять агрессии. Выйду в мир и столкнусь моментально с агрессией и буду вынуждена обратно сесть. Все мои попытки выйти отрезаться этими кластерами. Это как фобийность.

Тоска…. Как потеря безлопастного места. Места и людей к которым ты привязан. Я страшно тоскую по всем местам в которых я жила. Псевдо ностальгия. Боль потери чего-то своего. К чему ты привязалась. К людям. Вот в данный момент я понимаю, что у меня выключилась боль потери того к чему я привязалась. Того что привычно, того что меня структурировало. Что давало мне чувство контроля над жизнь. Того что было моим местом в мире. Это боль потери места в мире. Это очень болезненная штука. Боль потери места в мире. Любой переезд это было достаточно серьезной болью. Также расставание. Я очень тяжело расстаюсь с местами и с людьми. Это также зависание в воздухе. Боль потери ориентации в пространстве и устойчивости. Боль потери безопасности. Любой переезд воспринимается как небезопасность и как боль. Незащищенность и беззащитность.

Тоска по прошлому. Тоска по чему-то хорошему в прошлом. По чему-то лучшему, по светлым временам. Какая то сильная тоска. По каким-то людям, которых я любила, по чему-то чего уже никогда не будет. Есть идея, что вчера лучше, чем завтра, лучше, чем сегодня. Все, что ушло в прошлое - это лучше. Даже если там было тяжело, даже если там было больного. Я все вспоминаю с ностальгией. Боль восприятия ушедшего, прошедшего, себя которая там была, потери себя, которая там была. Как боль расставания с собою. Установка сегодня хуже, чем вчера. Увязанное на потери себя вчерашней. Это достаточно болезненно и самое болезненное что есть в этих кластерах.
Боль разрыва связей. Как будто у меня отняли. Меня лишили. Боль лишенца.

Идеи из точек фиксации:

Ребенок, который не может ориентироваться в мире. Он не прописан в правовом поле. Он не может самостоятельно действовать. Он не знает - как, он не знает, что и как делать. Поэтому ему нужен взрослый, который бы любил, заботился и вел бы его. А если никто не ведёт, то ребенок абсолютно дезориентирован, он не знает, как, ему страшно с этой жизнью, потому что он элементарно не знает. Не имеет информации и опыта. И взрослый ему особо этого не передает. И ребенок оказывается в темном лесу и не знает, как быть. Топает исключительно по граблям. А поскольку соглашение что ребенок это доминирующее, доминантная база, то это состояние фоновое. Базовое. Маленький ребенок, который дезориентированный в мире.

Убеждение, что я бессознательна. Как у маленького ребенка нет сознания, чтобы видеть. И даже если у ребенка есть сознание, то не дополненное информацией о мире, это сознание не может быть успешным в социальных игра. Для этого нужен еще огромный массив информации. Который только с опытом и с принятием структур может прорезаться, появиться. И это все должно грамотно сочетаться. Информационное наполнение должно сочетаться со знанием, для того, чтобы человек на земле не умер. А без информационного наполнения сознание мало чего даёт. Нужно знать где раздают работу, нужна компетенция, чтобы работу найти и прокормить себя. И определенные правила совместного существования. Существуют правила, которые ты должна знать и выполнять. А если ты их не знаешь, то ты заранее проигравшая везде. И нужен кто-то, кто должен тебя к этому научить. А если такого человека нету, то ты все равно умрешь. Все равно это завязка страх смерти. Ты не найдёшь, где взять еды денег и в итоге, умрешь. Если не обучишься и останешься таким же дезориентированным.

Момент желания провалиться в апатию, бессилие если нет никого, кто тебя ведет. И сама в таком состоянии я проваливаюсь в проедание чьих-то ресурсов. Позиция подожрать все ресурсы, дожить, чтобы сдохнуть, чтобы не чувствовать постоянную эту боль постоянного проигрыша и страха смерти, я буду включаться в апатию. При этом фоновое состояние — это постоянная тревога боль отсутствия контроля. Я ничем не управляю, потому что никакой информации не идет. Я ничего не вижу, ничего не знаю, ничего не могу узнать.

Идея - что если ты слепой котенок, то ты не нужен социуму и людям. Им нужны социально полезные существа. А человек, который вырос, но остался беспомощным ребенком, что ничего не видит и не знает. То, до него можно только снизойти. А это также больно, при такой ситуации не возникает стабильной связи. Тебе дают, а ты не даешь, поэтому именно ты надоешь первым. И власть разрушить всегда в руках у другого человека. Эта ситуация в которой ты не решаешь - Будет ли с тобою человек или нет. Потому что вся нагрузка на нем, а ты ему ничего не можешь дать. И поэтому в таком положении ты постоянно должен поддерживать желание этого человека с тобою быть. И тебя вести и просвещать. Вести за собою. Все равно эта позиция очень нестабильна и наполнена тревогою. Что в любой момент этот человек может отказаться. Активируется боль - что человек, уйдя на некоторое время в свою взрослую жизнь, больше не вернётся. Ужас такой. И все. Я осталась слепым котенком и меня больше никто не подберёт. А если и подобрали - то это везуха и случайность. И что больше так не повезёт. Потому что кому ты нужен? Какой с тебя толк? Какая с тебя радость? О тебе нужно заботиться. И какой с тебя толк?

Чувство собственной проблемности. Мало того, что не нужна. Еще есть идея что тяжело. В процессе обучения набиваю шишки. А не просто иду спокойно. Я эмоционирую как-то, страдаю. Поскольку я слабая и не могу управлять собою, то все эмоции вылетают и бьют по человеку, что ведет меня. А ему это тем более не надо. И поэтому здесь, идеи что нужно скрывать все выплески эмоциональные. А если они вдруг выплеснулись, то надо как-то их погасить. Все эмоциональные выплески связаны с зависимостью на этого человека. Реакция на то, что он ушел, отошел, отодвинулся, попытки привлечь его внимание. Реакция на его отход. Попытки удерживать его рядом с собою. Они еще кажутся этому человеку утомительными и тем более этому человеку нужно уйти. И поэтому нужно скрывать все… Всю свою зависимость нужно скрывать, а это не получается. Поэтому здесь тяжелый внутренний конфликт. Потому, что уйти я не могу, а быть в этой зависимости мне тяжело, потому что есть ощущение, что он отдаляется и уходит.
Полная неспособность на взрослые отношения. Здесь отношение ребенка, который идет со взрослым, за ручку. А взрослый абсолютно не обязан быть мамой, не обязан за ним заботиться. А все это абсолютно добровольно и выглядит как благотворительность и может в любой момент прекратиться. Я здесь исхожу их полнейшей ненужности своему поводырю.