“Детская позиция” у взрослого - позиция маразма, разрушение личности.

2020_07_12

Ты пытаешься демонстрировать, что находишься в детской позиции. Однако в зрелом возрасте детских позиций, в принципе, не существует. Их не может быть у человека, который уже вышел из периода детства. Тебе сорок с лишним лет — откуда у тебя может быть детская позиция? Ты можешь пытаться её воспроизводить, можешь её играть, можешь копировать поведение ребёнка, но это всё равно не будет настоящей детской позицией. Это будет маразм.
Я так и называю это в работе с клиентами. Клиент говорит: «Ой, я в ребёнке, я такой маленький». Нет, это не ребёнок — ты в маразме. Ты находишься в позиции маразма.
Так называемая «детская позиция взрослого» — это когда человек ведёт себя как бы как ребёнок: у ребёнка, мол, нет ответственности, значит, и я не буду её на себя брать, буду жить легко, беззаботно, играючи. Но на самом деле ребёнок — это именно тот, кто учится ответственности, кто старается взять её на себя, где только может. А «детская позиция взрослого» предполагает прямо противоположное: сбросить ответственность, отказаться от зрелости, намеренно упростить себя, сделать глупее.
Ребёнок стремится стать умнее, учится, растёт, развивается. А взрослый, занимающий эту «детскую позицию», наоборот, обесценивает свой ум, деградирует. Лозунг «Будьте как дети» в этом контексте на практике превращается в: «Будьте дебилами. Будьте маразматиками. Будьте безответственными.»
Если смотреть трезво, взрослый человек в принципе не может занимать детскую позицию. Всё, что он делает под её прикрытием, — это симуляция, имитация, причём прямо противоположная детскому развитию. Это движение к маразму, а не к детству. Когда взрослый «прикидывается» ребёнком, он делает это не из наивности и не из внутренней чистоты, а чтобы получить мнимые «детские привилегии»: свободу от ответственности, отсутствие обязательств, избавление от необходимости действовать, бороться за результат, выживать, самому о себе заботиться, — одним словом, возможность снова стать объектом чьего-то попечения.
Чтобы войти в эту позицию, человек должен блокировать ум, выключить сознание, отказаться от ответственности, забыть, что он — зрелый человек. Где же здесь детство? Это движение — маразм. Натуральный, клинический маразм.
В то время как ребёнок, наоборот, стремится взрослеть. Он движется от незнания к знанию, от слабости к силе, от зависимости к самостоятельности. А здесь — регресс. И вот как раз сейчас мы и рассмотрим эту программную структуру, которая внушает взрослым: «Будь как ребёнок». Смысл её прост — откажись от всего. От ума, от интеллекта, от осознания, от ответственности, от зрелости, от ресурсов. Всё это подаётся как возврат к детской непосредственности.
Очень давно собирался разобрать эту тему. А ты, своим состоянием, сейчас как раз чётко её проявил. Это не детство. Это — игра в детство, симуляция, а за ней — реальный маразм. Под личиной «естественности» работает глубоко деструктивная программа.
Реально, взрослый человек, который играет в детство — рано или поздно действительно становится маразматиком. Потому что это движение именно туда. Человек, стремящийся назад в «детство», на самом деле стремится к дегенерации. Других путей здесь нет.
Ты думаешь, если ты будешь вести себя как ребёнок, мама вдруг вернётся и начнёт тебя носить на руках, кормить с бутылочки, гладить по голове?
Взрослый человек, который использует детские сценарии для решения своих внутренних задач, — это всегда путь вниз. Чем глубже внутренние проблемы, тем быстрее он катится в сторону маразма.
Вот это религиозное «Будьте как дети» — это идиотизм в чистом виде. Это программный, деструктивный код. Взрослый человек не может быть как ребёнок. Ни в каком виде. Он может лишь разлагать себя до состояния, когда за ним придётся ухаживать — буквально, кормить с ложечки и держать за руку.
Ребёнок учится, развивается, формирует личность. А здесь — полная инверсия. Всё наоборот. Абсолютно всё. Во всех аспектах.
А то, что при этом придумывается и подаётся как «возврат к естественности», — это сказки для доверчивых. Типа надо быть непосредственным. Что значит — «непосредственным»? Ты вот сейчас проявил «непосредственность». И что дальше?
Когда взрослый «проявляет непосредственность», он отключает личность. Он выключает волю, разум, сознание — и всё это под соусом «естественности». Но результат очевиден: все окружающие стараются держаться от такого подальше. Потому что это не вызывает умиления — это вызывает отторжение. Ребёнок, да, может вызвать симпатию, но взрослый, ведущий себя как ребёнок, — вызывает омерзение.
Это программная структура. Это инверсия развития, это демонтаж личности. Смысл в том, чтобы «вернуться обратно», нужно демонтировать себя как человека, как субъект. Уничтожить себя как личность. Это прямой путь к деградации.

Уровень 1
Вся эта парадигма, по сути, начинается с самого простого: давай рассмотрим логически. Что отличает ребёнка от взрослого? Возьми любого реального ребёнка — десятилетнего шкета — и поставь рядом взрослого человека. В чём между ними разница?
Разница, понятно, колоссальная. И в знаниях, и в опыте, и даже в банальной способности управлять телом — руками, ногами, — взрослый явно превосходит ребёнка. Ребёнок — это, можно сказать, не то чтобы недоразвитый, а просто ещё не развитый человек. Он только недавно родился, он ещё ничего не знает, ничего не умеет, ему многое прощается: эмоции, вспышки, срывы — вся эта мишура, которую мы привыкли видеть у детей.
В культурной парадигме, в принципе, именно так и принято относиться к детям: с них ничего особенно не требуют, потому что они, по сути, ничего не могут. Им пока нечего дать. Всё, что ребёнку доступно — это только потенциал, который требует долгого времени для развития. Логика здесь понятна: ребёнок — это просто человек на стадии становления, ещё не сформированный взрослый.
Теперь давай рассмотрим ситуацию, когда взрослый человек сознательно стремится «в детство». По этой же логике выходит, что он стремится в сторону недоразвитости — к потере когнитивных функций, к утрате определённых аспектов психики и личности. Всё это ради того, чтобы снова воспринимать мир, якобы, «по-детски»: с теми самыми атрибутами, которые навешивает на ребёнка наша шизофреническая культура — непосредственность, искренность, доброта, счастье, невинность и прочее, прочее.
Но если всмотреться, то и в этом образе — обман. Мы умиляемся щеночкам или котятам не потому, что они добрые, а потому что они выглядят мило. Но по факту — это такие же хищники, машины для убийства, как и все остальные взрослые особи их вида. У них нет ни доброты, ни милосердия — просто биология, просто форма.
То же самое и с детьми. Нам кажется, что в них есть нечто особенное — особое видение, особые чувства, особая чистота. Но чаще всего это — просто отсутствие тех самых способностей, которые есть у взрослого. Всё, что мы называем «детским» — это, в действительности, не наличие чего-то, а отсутствие. Отсутствие зрелости, отсутствия знаний, отсутствия ответственности, отсутствия целостной личности.
Если ты встречаешь взрослого, который в чём-то ведёт себя как ребёнок — это означает, что он в чём-то безответственен, в чём-то некомпетентен, чего-то не понимает, чего-то не умеет, чего-то не хочет делать. Это просто перечень негативных признаков, с которыми ты вряд ли захочешь иметь дело.
Фактически, взрослый человек в «детском» состоянии — это человек с признаками деградации, с налётом инфантилизма, с оттенками имбецильности. Ничего притягательного в этом нет, по крайней мере, если смотреть не изнутри, а со стороны. Да, для самого человека это может быть приятно, но для наблюдателя — это ложь, фальшь. Особенно это бросается в глаза у женщин, которые играют в «девочек», сохраняют некий образ детской наивности, инфантильности. Это — одна из самых глупых и деструктивных моделей поведения, которую только можно себе представить.
А теперь вернёмся к базовой логике: ребёнок — это просто неразвитое существо. Ограниченное, незрелое, не сформированное. Всё, что в нём есть, — это этап, который должен быть пройден, преодолён, трансформирован во взрослость. Это фаза, а не цель. Это промежуточное состояние, а не эталон.
И если взрослый человек начинает «играть в ребёнка», стремиться быть как ребёнок, — он, по сути, запускает обратный процесс: не развитие, а разборка. Он стремится вернуть себя в то состояние, в котором был когда-то, пытается восстановить свою утерянную «невинность», но делает это за счёт отказа от зрелости, целостности, субъектности.
А теперь смотри: если ты взрослый, и ты сознательно возвращаешь себя в состояние ребёнка — ты просто деградируешь. Особенно в мире, где действует тот же самый базовый закон: выживает сильнейший. В мире, где ты должен быть сформированным, собранным, способным действовать. Ты, ради своих искажённых взглядов на жизнь, отказываешься от зрелости — и, тем самым, подписываешь себе приговор. Потому что в мире зрелых, быть незрелым — это путь вниз.

Уровень 2
Мы сильно разделяем между собой детство и взрослость — в нашем мышлении это занимает значительное место. Это деление получает огромное значение, и множество различных качеств мы приписываем либо одной, либо другой категории. Детство и взрослость — будто бы противоположности, два диаметрально противоположных состояния. На первый взгляд — да. Но к чему я веду? К тому, что это различие, при всей его культурной укоренённости, на самом деле носит условный характер.
Допустим, мы берём действительно противоположные вещи — огонь и воду, свет и тьму, добро и зло. Это — полярности в чистом виде. А вот ребёнок и взрослый — они, несмотря на кажущуюся противоположность, не являются такими в своей сути. Это, скорее, отношения семени и дерева. Семечко, при определённых условиях, становится деревом. Визуально — это совершенно разные формы. Но по природе — одно и то же. Разделяет их только время, рост, накопление ресурсов и прохождение определённого пути.
По сути, и детей, и взрослых как таковых в отдельности не существует. Есть лишь живое существо, находящееся на одной из стадий развития. Вся реальность, в которой мы живём, целиком устроена таким образом, что ключевая фаза — это условная точка после двадцати лет. Именно в этом состоянии, которое мы называем «взрослостью», строится социум, формируются культуры и создаются цивилизации. Всё, что мы видим вокруг, создано взрослыми для взрослых. Детство — это лишь предшествующий этап, фундамент, но не сам предмет строительства.
Если взрослое существо — образно говоря, зрелое дерево — начнёт пытаться снова быть семечком, или, например, если лев, достигший своего прайда, со своими обязанностями, с конкуренцией, охотой, территорией, вдруг попытается вернуться в состояние львёнка — то это будет не возврат, а разрушение. Представь: взрослый лев, способный охранять и защищать, вдруг начинает играться, бояться взрослых самцов, воспринимать самок как матерей, и тянется к молоку. Что произойдёт? Появится другой, более зрелый, и выгонит его — физически, жёстко, без объяснений. Так устроена природа.
Можно сказать, что человек не животное, и такие сравнения неуместны. Но разве суть от этого меняется? Ты — взрослое, сформировавшееся существо. Ты уже способен мыслить, выбирать, формировать и перестраивать внутренние и внешние системы. И если ты, обладая всем этим, начинаешь откатываться назад — ты тем самым отказываешься от взаимодействия с реальностью как субъект. Ты пытаешься частично или полностью сбежать от своей взрослой формы обратно в иллюзорное прошлое. Но детство нельзя вернуть по-настоящему. Его можно только симулировать.
А любая симуляция, как правило, вызывает фальшь. Когда взрослый начинает имитировать ребёнка — возникает ощущение неестественности, ложности, несоответствия. Любая имитация, лишённая реального основания, всегда ведёт к искажению. Это — деградация. И не просто в смысле утраты ресурсов, а в смысле потери способности к адекватному взаимодействию с реальностью. Ты не можешь быть субъектом, если симулируешь то, чем ты больше не являешься.
Именно способность быть взрослым и позволяет полноценно взаимодействовать с этим миром. Все остальные попытки взаимодействовать, откатываясь в незрелость, ведут к внутренним и внешним конфликтам, к усложнению, к напряжению, к проблемам. Поэтому, на этом уровне, снова встаёт вопрос: деградация личности — что это? Это не катастрофа, это не разрушение физическое, это — отказ быть взрослым, зрелым, собранным.
У нас нет чётких переходных стадий, как, скажем, у насекомых. У них действительно происходит радикальная трансформация — из личинки в куколку, из куколки во взрослую особь. У человека всё иначе. У нас нет фазы превращения, есть только непрерывное развитие. После определённой возрастной границы, условно после двадцати, структура остаётся той же. Процессы продолжаются, но личность в своей форме уже сложилась.
Представь, что у тебя сейчас взрослая рука. Полноценная, сильная, способная выполнять множество функций. И ты решаешь уменьшить её в размерах, обратно до состояния руки ребёнка. Что это будет? Это будет деформация. Это будет разрушение, утрата функции. То же самое и с психикой, и с личностью. Ты не можешь «уменьшить себя», не разрушая при этом то, кем ты стал.

Уровень 3
На третьем уровне начинает проявляться одна из глобальных программ, действующих практически у всех — программа, связанная с умом, с его способностью к самообману, к созданию иллюзорных конструкций и многоходовых комбинаций, с попытками обмануть не только себя, но и реальность, саму смерть, весь мир — с надеждой на то, что, может быть, каким-то способом получится выиграть, избежать, преодолеть.
Это тот самый уровень, где активируются сценарии «трансвёртинга», воображаемого достижения — когда ты себе представляешь, что ты уже достиг некоего состояния, например, счастья, и, по логике этой программы, если ты достаточно ярко вообразишь, прочувствуешь, пропитаешься этим образом, то реальность, якобы, сама подстроится под него и принесёт тебе желаемое без всяких усилий, без шагов, без изменений. Главное — усиленно воображать.
Это и есть основа той самой стратегии самообмана. Причём речь не просто о черте характера — это настоящая программа жертвенности, глубинная структура избегания ответственности, попытка обмануть базовые, естественные механизмы. Взрослость, как таковая, здесь подменяется. А между тем, взрослость — это не шаблон, это не универсальный набор признаков. Это способность быть ответственным, внимательным, честным перед собой и перед реальностью, без этих вечных попыток провернуть внутреннюю многоходовку, избежать прямого действия.
Люди вместо этого стремятся «обойти» происходящее. Если во взрослом состоянии у них что-то не получается, вместо пересмотра подхода, вместо пересборки себя, они начинают искать лазейки: как бы обмануть, как бы не встретиться с реальностью лицом к лицу. А логика здесь проста: в детстве было хорошо. Практически у всех, даже если оно было трудным, всё равно сохраняется ощущение защищённости. Не нужно было думать о жилье, деньгах, образовании, о выживании — за всё это отвечали другие.
В детстве, особенно если оно прошло более-менее благополучно, можно было просто быть. Детский сад — еда, сон, игры, беззаботность, воспитательница рядом, всё под контролем, всё просто. И на этом фоне желание вернуться туда — вполне объяснимо. Жизнь становится на порядок проще, понятнее, легче. Пусть не так, чтобы хорошо, но уж точно — легче, чем сейчас. И тогда запускается программа бегства, попытка вернуться туда не действиями, не ростом, а через внутреннюю подмену, через симуляцию.
Ты не меняешь реальность, не меняешь себя, не адаптируешься к вызовам, а начинаешь производить внутренние махинации, искажая восприятие, чтобы поменять угол зрения — а не саму ситуацию. Надежда на то, что при этом изменится сама жизнь. Но это иллюзия. И в рамках этой иллюзии активируется один из ключевых механизмов: попытка вернуться в детство, в психологическом или поведенческом аспекте. Становиться «снова ребёнком». Потому что дети — якобы искренние, добрые, настоящие, счастливые. Они обеспечены, за них несут ответственность другие.
Но всё это — проекционные конструкции. По сути, за внешним образом детства скрывается неосознанная тяга к безответственности. И тогда взрослый начинает использовать детскую маску, как форму бегства. Но он не может стать ребёнком по-настоящему. Он может только имитировать это состояние. А всякая имитация приводит к искажению.
Это и есть тот самый маразм, о котором говорит Виктор. Ты видишь взрослого — сорока-, пятидесятилетнего мужчину, который ведёт себя как ребёнок, и у тебя возникает не сопереживание, а отвращение. Потому что это выглядит нелепо, странно, неуместно. Ты не можешь воспринимать такого человека всерьёз, не можешь с ним взаимодействовать как с субъектом. Это не вызывает доверия. Это вызывает дискомфорт, брезгливость, отторжение.
Представь ситуацию: взрослый, немолодой человек, физически и социально сформированный, пытается воссоздать образ младенца, стремится к зависимости, к бессознательной защищённости — буквально возвращаясь к образу ребёнка у груди матери. Это вызывает чувство нарушения границ, искажения естественного порядка. Такая подмена зрелости инфантильностью — и есть психологическая девиация, структурная деградация.
Именно это мы и видим каждый раз, когда взрослый «играет» в ребёнка: попытка обмануть собственные когнитивные способности, разрушить внутреннюю целостность ради обретения мнимых благ — защиты, простоты, зависимости, ухода от вызовов. Но всё это — иллюзия. И чем ярче она становится, тем дальше уходит человек от зрелости, от способности быть собой, от способности быть в жизни по-настоящему.

Уровень 4
На четвёртом уровне речь идёт о кластерах боли, и, по логике, детство должно было бы уже полностью переместиться туда — в зону прошлого, в архив прожитого опыта. Ведь оно прошло. Его, как события, больше не существует. Однако для многих людей это не так. Хотя формально детство действительно ушло в кластер памяти, само его восприятие не воспринимается как боль. Это связано с тем, что единственная связь с детством — это воспоминания, те элементы прошлого, которые ещё не забылись, ещё удерживаются в поле сознания.
Сознание же подыгрывает — мозг фильтрует воспоминания, стирая болезненное и удерживая хорошее. В результате из всей палитры событий остаётся лишь теплота, условное «хорошо». Поэтому при обращении к детству, к молодости, к прошлому вообще, человек будто автоматически ностальгирует. И даже если он не называет это ностальгией, внутри остаётся ощущение, что раньше было лучше. Причём это проявляется на всех уровнях — кто-то говорит, что в Советском Союзе было лучше, кто-то — что в юности, кто-то — что в детстве. Хотя на деле — дело не в реальности прошлого, а в том, кем ты был тогда: моложе, полнее ресурса, более ярким в восприятии.
Ты сам жил иначе, иначе чувствовал, иначе воспринимал. Жизнь не была лучше — ты сам в ней был другим. Поэтому, когда ты пытаешься вспомнить детство, кажется, что оно было прекрасным. Особенно если все негативные элементы были вытеснены, подменены или заблокированы, а связка осталась только с позитивным. На этом и строится бессознательное стремление избежать боли: сбежать в то, что мозг определяет как «хорошее».
Именно поэтому кластер боли и память не совпадают. Детство воспринимается как светлая зона, хотя по сути — это пространство ограничений, незрелости и отсутствия возможностей. И если буквально представить, что ты сейчас снова становишься семилетним, — возникает огромное количество банальных неудобств: ты не дотянешься до верхней полки, не залезешь на кровать без стула, не сможешь полноценно пользоваться унитазом, потому что элементарно провалишься в него. Даже открыть дверь с тугим замком — станет проблемой. Вся эта система мелких, но реальных ограничений мгновенно показывает: ничего «прекрасного» в возврате туда нет.
Сейчас, как взрослый, ты имеешь права, физические и психологические ресурсы, можешь действовать, перемещаться, выбирать. Ты можешь сесть за руль, уехать в другую страну, реализовать свой потенциал. А будучи ребёнком — ты не можешь почти ничего. И если сравнивать на самом деле, без иллюзий — то детство, при всех мифах, это сфера ограничений. Но человеческий ум так устроен, что он создаёт глюки, реконструирует образ, формирует иллюзорную картинку — «в детстве было здорово».
И постепенно, даже не осознавая, части личности начинают воспроизводить поведенческие шаблоны, имитирующие детство. Ты не становишься ребёнком, но ведёшь себя как он, подражаешь, перенимаешь то, что казалось «тёплым» — именно в эмоциональном смысле. И это может быть незаметно. У женщин это выражено особенно ярко: как будто 50% взрослой личности остаются в детском состоянии. Это связано и с культурой, и с воспитанием, и с ролью, которую женщине часто навязывают — прикидываться слабой, создавать видимость нуждаемости в защите.
Форма детскости — как гендерная игра: женщина остаётся «маленькой», чтобы мужчина чувствовал себя нужным, сильным, защитником. У ресурсных женщин это игра изящная. У нересурсных — это мерзкая карикатура, вызывающая отвращение. Они просто не выросли. Их развитие остановилось, и они остались застывшими в определённой фазе незрелости. Это та самая тема психологического возраста — когда часть личности застревает на уровне четырёх, пяти, семи лет, и больше не развивается.
Но это не просто застревание — это ограничение, вызванное истощением ресурса. Всё, что сформировалось до определённого момента — остаётся. Всё, что не успело — не появляется. И далее человек просто живёт с этим недоформированным фрагментом личности, как с автоматизированной структурой, которая отказывается взрослеть, меняться, развиваться. Этот внутренний «ребёнок» становится частью, которую невозможно изменить — и она живёт своей жизнью, вне зависимости от возраста и внешних обстоятельств.
У мужчин это может проявляться иначе — например, в стремлении всё время играть. Речь не о спорте или состязаниях, а о компьютерных играх, где ты не взаимодействуешь с жизнью, а лишь создаёшь иллюзию действий, удовольствия, участия. Это такая же инфантильная модель — не жить, не строить, не формировать, а развлекаться, прожигать ресурсы без цели. Веселиться, как в детстве. Только теперь это выглядит не мило, а как отказ от зрелости.
Мне сейчас не хочется играть, мне хочется завершить всё начатое, сделать ещё одно дело, потом ещё. Идти по пути развития, реализации, созидания. Это и есть — быть взрослым. А всё, что ведёт обратно — в инфантильность, в зависимость, в эскейпизм — есть структурная деградация, будь то осознанная или нет.

Уровень 5
Теперь — что касается непосредственно психологического возраста. Точнее, даже не возраста как такового, а явления возрастных застреваний, когда части личности фиксируются в определённых периодах жизни. Что здесь происходит?
Личность, структура характера, вся психическая организация — это по сути программа, предназначенная для взаимодействия с реальностью. Как и тело, личность должна расти, формироваться, развиваться, чтобы человек мог полноценно существовать в окружающем мире. Но в отличие от тела, которое с определённой гарантией взрослеет, личность — не всегда. Мы ограничены физически: в силе, в росте, в скорости — и если бы наше тело останавливалось в развитии, скажем, на уровне семилетнего возраста, вся окружающая реальность была бы выстроена под семилетних. Мир выглядел бы иначе: более лёгкие конструкции, более низкие потолки, меньшие по весу объекты.
Однако мы растём, и пространство выстраивается под взрослые тела — комнаты по 2,5–3 метра в высоту, мебель, рассчитанная на рост около 1,8–2 метров. Вся наша среда — проекция зрелых тел. И точно так же — проекция зрелых личностей. Современный социум выстроен взрослыми людьми и для взрослых людей. Здесь ключевой принцип — ответственность. Это и есть то, что определяет зрелость: способность следовать правилам, удерживать обязательства, быть частью сложной системы взаимодействий.
Ребёнок — не способен выжить в этом мире без поддержки. Его психика, как и тело, пока не приспособлена. Значит, и личность должна быть доведена до некоего внутреннего стандарта зрелости, чтобы не испытывать постоянного дискомфорта, чтобы быть способной устойчиво взаимодействовать с реальностью.
Но у всех людей разная ресурсность. И эта ресурсность ограничивает: не каждый может дорасти до внутреннего стандарта зрелости, особенно к двадцатилетнему возрасту. У одних ресурсы заканчиваются раньше, у других — позже. И тогда, если ресурса не хватает, процесс развития прекращается, и структура как бы «застывает» — превращается в фиксированную форму. Личность, которая раньше была гибкой, подвижной, адаптивной, становится жёсткой, повторяющей одни и те же реакции, привычки, взгляды. Менять её без специальных усилий становится невозможно.
Именно отсюда и возникает то явление, когда человек остаётся «внутри» в определённом возрасте, несмотря на биологический рост. Кто-то — в возрасте четырёх лет, кто-то — семи, кто-то — двенадцати. Причём это касается не всей личности сразу, а отдельных её аспектов. Можно быть взрослым и ответственным в одних зонах, и абсолютно инфантильным в других.
Физически мы почти всегда взрослеем. И это — спасение. Представь, если бы тело осталось в детском возрасте — это была бы трагедия. Есть люди, для которых это так и происходит. Один российский комик рассказывал о своей жизни — ему под сорок, но он выглядит как подросток: рост, черты лица, телосложение — всё застряло на уровне 12–14 лет. У него редкое расстройство, связанное с гормонами роста. И он говорит об этом с болью: жить во взрослом мире, имея внешность ребёнка — это катастрофа. Мир не принимает, не даёт статуса, не позволяет полноценно существовать.
Но ещё хуже, когда взросление не происходит внутри. Когда личность остаётся на уровне ребёнка, подростка — и это никак не проявляется внешне. Тогда возникает то, что мы в быту называем «инфантильностью», «долбо…измом», «незрелостью». Но по сути — это не моральный упрёк, а констатация структурного застревания. Просто на каком-то этапе не хватило ресурса, чтобы продолжать развитие. Всё — структура остановилась, замёрзла, и остаётся такой до конца жизни.
Меняться можно, но только через осознание, через проработку. И даже тогда меняется не сама структура, а возможность выйти из её автоматизма. Ты перестаёшь отождествляться с этим застрявшим фрагментом, перестаёшь отыгрывать старую программу. Ты не переделываешь себя, ты выходишь из игры. Останавливаешь воспроизведение.
Поэтому психологическое взросление — это не только про возраст. Это про способность двигаться дальше, про наличие ресурса на формирование зрелой, целостной личности. А когда ресурс заканчивается — остаётся лишь то, что уже было собрано. И человек с этим живёт. Иногда — даже не зная, что он мог бы стать другим.

Уровень 6
На шестом уровне сама парадигма взросления. Что это такое в сущности? Это процесс, схожий с взрослением организма, поскольку генетически заложено, что тело изменяется, растёт, принимает определённые размеры и параметры до установленного момента. Подобно физическому взрослению, которое происходит по биологической программе, и личность, являющаяся результатом определённой программы, должна развиваться для полноценного взаимодействия с реальностью.
Личность, по своей природе, — это совокупность желаний, целей, способностей, характера, привычек и системы реакций на окружающий мир. Иными словами, личность представляет собой пластичное пространство, посредством которого человек взаимодействует с реальностью. Если реальность меняется, механизм поведения должен адаптироваться. Например, если требуется копать землю, человек использует лопату, а не ложку. Личность должна быть гибкой, позволяющей использовать оптимальные инструменты для конкретных условий.
Однако нередко происходит обратное: первоначальный, выработанный в детстве, механизм взаимодействия оказывается застывшим и становится фиксированной структурой. В результате этот механизм, как будто «окаменевает», и человек продолжает использовать одни и те же инструменты, даже если обстоятельства требуют иных подходов. Так, вместо того чтобы «разжать руку» и взять «лопату», человек продолжает действовать «ложкой», даже если та не соответствует поставленной задаче.
Часто подобное застывание происходит в моменты травмирующих переживаний, когда личность вынуждена адаптироваться к экстремальным условиям, перестраиваться под конкретный эпизод. После такого перестроения ресурс, позволяющий продолжать развитие, оказывается исчерпанным, и дальнейшая адаптация становится затруднительной. Итогом становится фиксирование определённого набора реакций, привычек и методов взаимодействия с реальностью.
Такой процесс можно сравнить с детскими капризами. В детстве капризы являются нормальной реакцией, это способ проверить границы дозволенного, получить удовлетворение от требований. Если родители оперативно реагируют и корректируют поведение, ребёнок учится разумным рамкам. Однако если капризы удовлетвораются систематически, формируется устойчивый шаблон, по которому личность продолжает функционировать во взрослой жизни. В этом случае человек привыкает требовать удовлетворения своих импульсивных потребностей, что приводит к дальнейшей фрагментации личности.
В итоге, взросление личности — это процесс формирования гибкого, адаптивного механизма взаимодействия с реальностью. Но если ресурс, необходимый для дальнейшего развития, заканчивается, структура личности «застревает», превращаясь в автоматизированный набор застывших моделей поведения, который сложно изменить даже посредством осознанной работы. Так происходит структурное окаменение, когда человек не может перестроить свои реакции и подходы, оставаясь привязанным к тем стратегическим решениям, которые были выработаны в раннем возрасте.
Именно по этой причине, если бы у людей было достаточно ресурсов для гибкой структуризации личности, человечество было бы гораздо более адекватным и адаптивным. Однако ограниченность ресурса приводит к тому, что многие взрослые продолжают действовать по детским шаблонам. В результате в обществе остаётся значительное число людей, которые не смогли завершить процесс взросления на психологическом уровне, и это отражается на их способности полноценно взаимодействовать с окружающим миром.

Уровень 7
Итак, что мы видим на седьмом уровне? Это уже не просто этап формирования — здесь речь идёт о том моменте, когда у человека уже имеется сформировавшаяся, хоть и частично, но всё же взрослая личность. И именно на этом уровне активируется следующий этап, следующая программа — программа имитации, программа маразма, как форма реакции на ограниченность личности.
Смысл этой программы — не в безумии как таковом, а в попытке уйти от боли взаимодействия с реальностью. Ведь что происходит по сути? Личность, даже если она считается «взрослой», по факту оказывается негибкой, неадаптивной, частично застывшей. И каждый раз, вступая во взаимодействие с миром, она проигрывает. Результатом становится боль, потому что личность не справляется. Это как если бы ты вдруг стал ребёнком и попытался взаимодействовать с устройством взрослого мира — всё будет причинять дискомфорт, не получаться, ломаться. Та же самая логика работает и здесь.
Человек сталкивается с тем, что с помощью своей застывшей, частично мёртвой структуры личности он не может эффективно взаимодействовать с миром. И тогда — каждый раз после контакта с реальностью остаётся боль. И чтобы не чувствовать её снова, включается защитный механизм: личность начинает кластеризироваться, дробиться, запечатываться. Человек уходит в отказ от прямого контакта — в воображение, иллюзии, фантазии, компенсации, в любые обходные пути.
Это может проявляться не как чистая фантазия, а как переход на менее сложные уровни восприятия, на более грубые, примитивные способы взаимодействия. Сама реальность перестаёт восприниматься как пространство для действия — и становится пространством для избегающих моделей. Например, человек вместо того, чтобы действовать, начинает уходить в эзотерические практики, в иллюзорную логику «ментального изменения реальности». Он уже не верит, что может что-то изменить своими поступками, поэтому начинает верить в воображаемые системы, которые якобы позволяют менять внешний мир без усилия.
Вместо движения — происходит отказ от субъектности. Личность, не справившись с вызовом, не находит в себе ресурса адаптироваться, и уходит в регресс — в детство, в магическое мышление, в надежду на чудо, в бессознательные фантазии. Отсюда — все эти «практики», «методы», «энергетические ключи» и прочее: по сути, это способы пережить свою неэффективность, попытки как-то компенсировать структурную деградацию.
Человек всё ещё хочет быть взрослым, хочет быть дееспособным — но уже не может, и тогда остаётся только имитация. Имитация изменений, имитация роста, имитация взаимодействия. Вместо действия — ментальные упражнения. Вместо результатов — ощущения. Вместо зрелости — модель, которая притворяется зрелостью.
И поскольку сама личность в этих условиях оказывается неработоспособной, человек всё чаще и чаще пытается от неё сбежать. Но по сути — сбегать некуда. Она уже встроена в восприятие, и всё, что остаётся — либо пытаться её отключать, либо раз за разом отыгрывать по уже известным схемам: уйти в детство, уйти в капризы, в жертву, в пассивную стратегию.
У кого-то это проявляется в виде ухода в эзотерические практики: «Я не могу взаимодействовать с реальностью — значит, я придумаю, что могу её менять без усилий». У кого-то — в бесконечном самопоиске, построенном на фантазиях. У кого-то — в моделях зависимости, попытках заново «сыграть» детскую позицию, получить желаемое через слабость, через подыгрывание.
Но суть всех этих стратегий одна: отказ от действия и признания своей недееспособности. Вместо взросления — побег. Вместо перестройки — имитация. Вместо ответственности — убеждение, что «просто не повезло». И всё это лишь по одной причине: потому что структура личности застряла. Потому что на каком-то этапе развития ресурс закончился, и всё — дальше движение прекратилось.
Именно поэтому всё, что мы видим в таких случаях — это следствие. Следствие застывшей, незавершённой структуры, которая не смогла адаптироваться, и теперь ищет обходные пути: иллюзорные, деструктивные, вторичные. Других объяснений нет. Только ограниченность ресурса. Только факт деградации. Всё остальное — оправдание.

Уровень 8
Восьмой уровень — это, по сути, уровень взаимодействия с миром, уровень прямого контакта с реальностью. Сама идея взаимодействия основывается на разделении: есть я, и есть мир; есть я, и есть реальность; есть я, и есть другие люди. Это фундаментальное деление породило огромное количество программ, позволяющих функционировать в этой системе координат. Если принять эту конструкцию за основу — я и не-я, — тогда, очевидно, потребуются механизмы, через которые можно выстраивать взаимодействие.
Таким механизмом и является личность. Как тело — биологический механизм, развивающийся до определённой стадии, после чего он используется как инструмент — так и личность представляет собой психическую структуру, направленную на то, чтобы обеспечивать связь между существом и реальностью. Когда формирование завершено, начинается этап эксплуатации: тело используется до физического износа, и аналогично — личность используется до истощения. Потому что в рамках текущей модели иных направлений развития не предусмотрено — только движение в сторону старения и распада.
Именно к этому я сейчас подвожу: по сути, все наши воплощения разворачиваются по одному и тому же шаблону. Мы выделяем строго ограниченное количество ресурсов, и любая программа, даже если когда-то она была естественной и гибкой, со временем превращается в структурное ограничение. То, что изначально являлось способностью, становится схемой, схемой — структурой, а структура — уже мёртвой, застывшей формой. Личность становится именно такой формой: её невозможно адаптировать, невозможно изменить или перестроить — её можно только постепенно разрушать.
То же самое происходит и с телом. После достижения зрелости оно начинает необратимо стареть, терять гибкость, пластичность, силу. И личность — точно так же. Когда процессы трансформации заканчиваются, рост прекращается, и всё, что остаётся — это плавное расслоение, уплотнение, деградация. Структура начинает кластеризироваться, теряя целостность и переставая быть системой взаимодействия. Это именно тот механизм, по которому личность становится объектом разрушения, а не субъектом действия.
Отсюда — и феномен старческого маразма, и расстройства сознания, и полное разрушение когнитивной и поведенческой целостности у пожилых людей. Когда ресурсы исчерпаны, личность перестаёт быть полем для обновления, она становится пространством для распада. И даже так называемый «возврат в детство» у стариков — это не регресс как выбор, а структурная неизбежность: программа исчерпала своё топливо и рассыпается, начиная имитировать формы, доступные на остаточных ресурсах.
Таким образом, застревание в детстве, о котором говорилось ранее, — это не ошибка, не сбой, а проявление общей деструктивной динамики. Личность, не получая подпитки, не имея доступа к дополнительному ресурсу, превращается в жёсткую, фрагментированную систему, которая перестаёт обновляться и со временем распадается.
Основной цикл жизни, который проживает каждый человек, — это не столько накопление и реализация потенциала, сколько поэтапная кристаллизация и кластеризация прожитого. Ты прожил один участок — и он стал кластером. Прожил следующий — и он тоже зафиксировался. Всё, что не переработано, не интегрировано, не поддерживается — уходит в архив, мертвеет, как и участок тела, утративший кровоснабжение.
Каждый день жизни — это, в сущности, потеря: потеря юности, здоровья, открытости, гибкости. Личность, как и тело, изнашивается. И если не существует механизма восполнения, восстановления, расширения — то всё пространство личности рано или поздно будет израсходовано. Произойдёт полное исчерпание, и за ним — исчезновение.

Центральная точка
По сути, мы имеем дело с процессом деградации — не просто со структурой, а с разрушением самой структуры личности. Личность, как и тело, является автоматизированной, механической системой, действующей по своим внутренним законам и ритмам. Она функционирует независимо от субъекта. Это — замкнутый цикл, в который человек не имеет прямого доступа.
Тело живёт по своим биологическим программам, управляемым без участия сознания. Мы не регулируем работу сердца, органов пищеварения или гормональные реакции — они происходят в нас, но не нами. Мы, как существа, не находимся на том уровне, чтобы взаимодействовать с телом напрямую, вне посредничества симптомов или внешних воздействий.
С личностью — та же ситуация. Личность становится чем-то вроде божества по отношению к человеку. Она контролирует поведение, реакции, привычки, мышление, эмоциональные всплески. Всё, что человек считает собой, в действительности принадлежит структуре личности, тогда как сам субъект — лишь внутреннее положение внутри этой структуры, вложенность, не имеющая прямого доступа к управлению.
Насколько эта структура сформировалась к моменту завершения подросткового периода — к двадцати годам — настолько она и определяет, сможет ли человек взаимодействовать с реальностью. Если структура сложилась гармонично, с достаточной гибкостью и ресурсностью, — взаимодействие будет более-менее устойчивым. Если же личность сложилась криво, частично, в условиях дефицита ресурса — вся последующая жизнь будет проходить под знаком постоянного напряжения и деформации.
И самое важное: человек не может изменить личность напрямую. Управлять ею или перенастроить её как систему — невозможно. Она уже сформирована и функционирует автономно. Всё, что остаётся — это разрушать. Единственное воздействие, которое допустимо в данной системе координат — это медленное и постепенное разложение личности, распад её элементов, включая те, которые ранее выполняли защитную функцию.
Это разрушение может происходить под видом маразма, под видом регресса, под видом ухода в жертву, в детство, в эзотерические иллюзии или иные формы имитации жизни. Но суть процесса — одна: отработанная, застывшая, больше не адаптивная личность подлежит демонтажу, потому что иных способов преодолеть её ограничения не существует.