Позиция: взрослый человек, который взаимодействует с миром из детской позиции.

2020_08_16

Проработаем саму позицию. Как часть личности, как структуру, как способ взаимодействия с миром: «не трогайте меня, а то я вас порву, если вы меня тронете». А причину — порвать — я всегда найду железобетонную.

т. 1
Несмотря на всё сказанное, отталкиваться не от чего. Это практически одно из самых невыносимых проявлений «пакета жертвы». В том смысле, что подобные проявления чрезвычайно раздражают. Это пассивная агрессия, направленная на того, кто пытается с тобой взаимодействовать. По сути, тебе и не нужно взаимодействовать с кем-либо — ты отказался от этого в далёком-далёком своём воплощении, и далее выстраивал свою жизнь так, чтобы избегать любого взаимодействия с людьми. Это — один из вариантов, одна из программ, с помощью которых человек сознательно отказывается от взаимодействия с другими.
«Не трогайте меня» — то есть не давите на мои болевые точки. Так уж выходит, что люди не могут не задевать болевые точки. Если у тебя всё болит — как бы с тобой ни взаимодействовали, ты всё равно будешь ощущать боль. Соответственно, любое взаимодействие с тобой автоматически вызывает внутреннюю реакцию в виде пассивной агрессии.
Но что здесь интересно? Настоящая агрессия — живая, чистая — это всегда эмоциональный всплеск. А если это действительно всплеск, ты не сможешь его скрыть. Голос начинает дрожать, в нём появляются новые интонации, меняется тембр. Как у человека, который в страхе — голос становится писклявым, или в ярости — он орёт. У тебя же тембр не меняется. В голосе есть раздражение, ты говоришь с нажимом, но общий вектор звучания не меняется. Такое ощущение, что реакции в реальности и не было. Она была внешняя, искусственно созданная. Искусственная реакция — потому и голос не меняется.
Ты как будто начал раздражаться, начал злиться — но это имитация настоящих чувств и состояний. А ведь при взаимодействии они должны возникать. Но у тебя не возникают. Потому что ты когда-то отказался от них.
т. 2
Здесь возникает слово «обида». В смысле, что это решение, эта позиция — «не трогайте меня» — возникает при определённых условиях. Когда кто-то причиняет тебе боль, и ты не хочешь с ним взаимодействовать. «Не трогай меня» адресовано тому, кто причиняет страдание. В этом контексте реакция логична и обоснована. Однако в твоём случае эта позиция стала перманентной внутренней основой, частью личности.
Изначально, по простой логике, реакция «не трогай меня, а то я тебя порву» активируется лишь в ответ на конкретную боль: обиду, предательство, обман, физическое или моральное унижение. Но у тебя это стало автоматической, универсальной реакцией, распространяющейся на всех. Даже на тех, кто тебе ничего плохого не делает.
Это напоминает поведение ребёнка, которому лечат зуб — или любое болезненное медицинское вмешательство. Он не хочет взаимодействовать с врачом, потому что считает, что тот причиняет вред. Вроде бы логично. Но если ребёнок в силах понимать, его можно убедить. Всё зависит от восприятия. У ребёнка оно точечное: он фиксирован на моменте боли. Он не видит ни причин, ни последствий, ни общей картины.
Точно так же и здесь: ты зафиксирован в состоянии «не трогайте». А может, вокруг — пожар, и надо срочно убегать. Тебя тормошат, тыкают палкой, пытаются разбудить. А ты видишь только палку и того, кто её держит — «обидчика». Тебя тыкнули — тебе больно. Возникает агрессия. Снова тыкнули — снова боль, снова агрессия. И так — уже два часа.
Ты не видишь картины целиком. Возникает закономерный вопрос: зачем нам задавать тебе все эти вопросы? Зачем тормошить? Зачем выслушивать бесконечные пустые ответы и объяснения? Можно было бы заняться чем-то полезным. Но ты остаёшься на своей волне, и всё это всё больше напоминает глубокую внутреннюю обиду — на всех. Все ничего не понимают, все чего-то от тебя хотят, все причиняют вред. Ты обижен на весь мир.
И любой, кто осмелится сейчас надавить хотя бы слегка — получит в ответ обиду, агрессию, обвинение. Даже если за этим стоит искреннее желание помочь, или какие-то иные, вполне обоснованные причины. Но тебе это не важно — потому что ты не воспринимаешь динамику, ты не смотришь на ситуацию в объёме. А зачем смотреть в объёме? Если можно просто проживать свои реакции жертвы — и взаимодействовать исключительно с ними.
т. 3
Получается, что восприятие здесь — точечное, ограниченное текущими мгновенными реакциями, которые у тебя возникают прямо сейчас. В целом такая жизнь — сложная, но одновременно и примитивная. Примитивная — потому что ты не видишь ничего, кроме своих текущих ощущений, мгновенных эмоциональных всплесков. А сложная — потому что с таким восприятием тебе практически ничего не будет удаваться. У тебя нет других инструментов взаимодействия с миром, кроме реакций. А реакции — всегда жертвенные. Где-то возникает боль — и вот она уже захватывает всё поле взаимодействия.
Обычный человек, если в процессе, особенно в сеансе, возникает боль, начинает на неё смотреть. Если уровень сознания достаточен, он не может просто пройти мимо. Он хотя бы попробует рассмотреть, хотя бы обратить внимание. Ты же на боль внимания не обращаешь. Ты слушаешь, слушаешь, пока тебя это не касается. А когда что-то сказано с намерением тебя расшевелить — ты заводишься, возникает реакция. Если реакция болезненная — значит, тебя чем-то задели. И начинается: «мочить» того, кто сказал. До сеанса можно было сказать что угодно, хоть палкой ударить по голове — ты бы не реагировал. Но как только задели твой болевой узел, ты начинаешь воспринимать слова всерьёз и прислушиваться, о чём речь.
И если бы у меня была возможность, я бы — образно выражаясь — бил по-настоящему. Потому что, когда бьют, человек хотя бы вынужденно задумывается. «Меня бьют. А что я сделал не так? За что получил? Что мне изменить, чтобы не получить в следующий раз?» — включается анализ поведения, начинается внутреннее движение. Здесь же тебя «бьют» эмоционально — а ты воспринимаешь это просто как боль, на которую у тебя включается автоматическая реакция. Всё. Только реакция. Без осмысления, без вопроса «а что он сказал?», «зачем он это сказал?», «почему именно так?». Всё равно. Главное — он причинил боль, значит, он не прав. И нужно срочно ответить — не чтобы разобраться, а чтобы просто самому успокоиться, сбежать от своей реакции. От мгновенной боли — к мгновенному облегчению.

т. 4
Это одна из программ, формирующих личность. Вернее, не формирующих, а застревающих внутри неё в виде старых паттернов, закреплённых ещё в детстве. Речь идёт о тех механизмах, которые остались от взаимодействия с реальностью в детском возрасте — независимо от того, какая эта реальность была. Во многих участках этого раннего опыта ты застрял и перестал взаимодействовать с миром напрямую. Оставил те детские шаблоны, не переработав их. А ведь изначально эти паттерны — это просто этапы формирования психики. Человек сталкивается с ситуацией, пробует реакцию, анализирует: сработало — не сработало, стоит ли дальше использовать. Но в случае жертвенной позиции — особенно у людей, склонных к ней — происходит застревание. Человек остаётся в большинстве своих реакций на уровне ранних детских моделей. И речь не о сознательном возрасте — а о шаблонах, сформированных до речевого периода, когда нет способа взаимодействия со взрослыми, кроме крика и плача.
Крик, плач, истерика — это базовые детские реакции. Как только тебя вытолкнули из утробы — ты плачешь. Мир изменился, стало больно, холодно, страшно — ты орёшь. Сейчас ты, может, не кричишь буквально, но внутренний механизм остался тем же самым. Основная реакция — мне сделали больно, мне плохо, значит, я должен как-то выразить это. Не обязательно криком, но через агрессию, неадекватное поведение, срыв. Как младенец, который не может объяснить словами, но которому хреново — он орёт.
Это и есть шаблон. Один из базовых. Который нужно перерасти — и никогда больше не использовать. Потому что он уместен только тогда, когда ты не способен говорить и взаимодействовать. Когда тебе больно, и ты не можешь сообщить об этом — тогда кричи. Пока родитель не поймёт, что происходит. Но если ты взрослый человек, ты можешь сказать, что тебе не нравится. Можешь действовать по-другому. Однако ты продолжаешь использовать тот же самый шаблон, адаптированный под взрослую форму. Внешне он стал другим, вроде бы — но по сути остался прежним. Только теперь ты не орёшь, не бьёшься в истерике, не топаешь ногами. Но включается то же самое поведение — просто в обёртке взрослой агрессии, недовольства, обвинений.
Пусть тебя слегка «задели» — и ты уже «ревёшь». Не в буквальном смысле — но по сути реакции это то же самое.
т. 5
Теперь — чуть более глубокое состояние. Первая часть фразы «не трогайте меня» или «не будите меня». Сама позиция логически прозрачна: если ты находишься в состоянии «не будите меня», значит, ты спишь. Если бы ты бодрствовал, такой позиции у тебя не было бы в принципе. Я, например, не люблю, когда меня будят — но это только тогда, когда я действительно сплю. А у тебя это состояние возникает в бодрствующем состоянии. Получается, что ты, технически, находишься в режиме сна даже наяву. Или стремишься туда перейти.
Тебя будят — пытаются взаимодействовать — и у тебя включается вполне «логичная» агрессия. Но возникает вопрос: почему ты спишь, будучи в сознании? Со спящим человеком невозможно взаимодействовать. Чтобы начать диалог, нужно сначала разбудить. И вот ты сам оказался в ловушке собственных программ и состояний. С самого детства ты «спишь», а окружающим приходится тебя будить, иначе невозможно никакое взаимодействие. Как невозможно взаимодействовать с мёртвым — так и со спящим. Только с живым и бодрствующим можно что-то делать.
Тебя будят. Постоянно. Все люди сначала тебя пробуждают, чтобы начать хоть какое-то взаимодействие. Разумеется, никто не говорит тебе «Дима, проснись» буквально — всё происходит на бессознательном уровне. Но ты всё время в этой позиции, и всё время настроен агрессивно по отношению к тем, кто пытается тебя расшевелить. С одной стороны, такая агрессия понятна — ведь если ты действительно спишь, а тебя тревожат, это воспринимается как вторжение и вред. Но когда ты бодрствуешь, и при этом продолжаешь защищать «сон» — это уже странный и неестественный феномен. Ты застрял в этом состоянии — состоянии сна наяву. А поскольку любое взаимодействие с реальностью требует включённости, тебя нужно будить снова и снова. И, соответственно, у тебя снова и снова включается агрессия.
Ты выходишь на улицу — и уже взаимодействуешь. Покупаешь хлеб — тоже взаимодействие. Тебя постоянно «будят». А уж в сеансе — тем более. Вся суть работы направлена именно на пробуждение. А ты каждый раз реагируешь одинаково: агрессия, отторжение, раздражение. Потому что тебя снова пытаются разбудить.

т. 6
Этот уровень также связан с состоянием сна — с той самой позицией: «не трогайте меня». Та же логика, но чуть глубже.
Что делает человек, когда он спит? Он отключает органы чувств. Во сне зрение, слух, осязание, обоняние — всё это ослабляется или временно выключается. Это естественно. Если тебя потревожить — ты проснёшься. Громкий звук, свет, резкий запах или прикосновение могут вывести из сна. Это биологически обосновано. Во сне ты отключаешь восприятие — ты ничего не чувствуешь. И позиция «не трогайте меня» фактически означает: «не включайте мои органы чувств», «я выключился, я ничего не чувствую, не мешайте мне».
Разумеется, тебя могут трогать в пределах допустимого — ты ничего не заметишь. Но как только прикосновение становится чуть сильнее — ты просыпаешься, злишься, становишься раздражительным и агрессивным по отношению к тому, кто тебя потревожил. Ведь чтобы снова чувствовать, тебе нужно включить все свои органы восприятия, а ты только что занимался тем, чтобы отключиться от всего. У тебя всё время — на фоне — это состояние: «я в отключке», «я не хочу ничего чувствовать». Ты спишь. И, исходя из этого, не хочешь, чтобы тебя трогали. Потому что любое прикосновение, любая попытка взаимодействия — это принуждение к пробуждению, к чувствованию, к боли.
Но что это за позиция? Откуда она родом? Это не просто физиологический сон. Это нечто глубже. Это состояние, корнями уходящее в период до рождения. В утробе. Там тебя никто не трогал. Ты лежал в спокойствии. Органы чувств ещё не были развиты. Ты не столько был в покое, сколько просто не воспринимал — потому что нечем было воспринимать. Потом наступает рождение. И вот — тебя трогают. Всё начинает ощущаться. Всё включается. И тебе — больно. Этот переход от утробного покоя к миру ощущений — он и зафиксировался внутри как первичная травма. И теперь ты, взрослый человек, продолжаешь находиться в попытке удержать то самое состояние до-рождения.
Ты спишь. Ты ничего не хочешь чувствовать. Не хочешь знать, не хочешь видеть, не хочешь взаимодействовать. Хочешь остаться в «сне». А тот, кто с тобой взаимодействует — тот, кто тебя заставляет чувствовать — воспринимается как источник боли. Он заставляет тебя включиться, заставляет прожить. А ты не хочешь. В тебе живёт программа: «не трогайте меня, не заставляйте меня чувствовать». И вроде бы — да, всё это логично, если бы ты был эмбрионом. Но совершенно нелогично — если ты взрослый мужчина сорока лет.
т. 7
Если взглянуть ещё более глобально, становится очевидно: причина всех твоих состояний и всех точек этой программы заключается в том, что твоя личность и твоё текущее воплощение являются частью ресурсного уровня современного социума. Сегодняшняя реальность устроена так, что существует определённый процент людей, которые могут себе позволить оставаться в позиции истеричного ребёнка всю жизнь — не взрослея, не трансформируясь, не меняясь. То есть можно прожить всю жизнь, по сути, «не вылезая из утробы». На глубинном уровне ты остаёшься там же, где и был: внутри, в закрытом, неосознающем состоянии. И все атрибуты твоего текущего поведения принадлежат скорее эмбриону или ребёнку в возрасте от одного до трёх лет.
И что самое парадоксальное — сама реальность, окружающий мир как будто бы предоставляют такую возможность. Позволяют заниматься этим бессмысленным состоянием, поддерживают его. Процент людей, застрявших в этой позиции, действительно огромен. Особенно среди женщин — по наблюдениям, девятьсот девяносто девять из тысячи играют в эту игру. Это массовое застревание. Сегодняшний уровень деградации в общественной реальности таков, что можно просто в какой-то момент перестать развиваться, перестать менять личность, перестать взрослеть — и использовать до конца жизни те же реакции, шаблоны и паттерны, которые были характерны для маленького ребёнка.
И вот каждый раз, в каждом сеансе, у тебя по сути одна-единственная задача: хотя бы включиться, хотя бы начать смотреть. Да, ты истеричный. Да, ты спишь. Да, ты ребёнок. Да, ты кричишь, отключаешься, делаешь всё, чтобы не быть в контакте. Но суть в том, чтобы посмотреть на это. Просто увидеть, обратить внимание. Ясно, что ты не будешь это распаковывать по точкам, не будешь анализировать, не будешь глубоко работать. Но ты даже просто не смотришь. Сеанс проходит — и мимо. Любой. И в жизни твоей ресурсность вроде как повышается — появляются возможности, время, средства. А в сознании и в личности — нет. Там всё остаётся на прежнем уровне. Ты не используешь ни потенциал, ни ресурсы, ни возможности. Ты просто игнорируешь их. И продолжаешь жить по тем же детским шаблонам, вести себя как капризный, застрявший ребёнок.
А ведь тебе уже 45. Ты взрослый мужчина. У тебя есть работа, есть профессиональные навыки. Но в чём смысл? Чем ты, помимо работы и обязанности зарабатывать деньги, отличаешься от того, каким был в детстве? Есть ли различие? Конечно, ты повзрослел, тебе нужно о себе заботиться, ты обязан обеспечивать себя. Убери необходимость зарабатывать — останется ли хоть что-то, что отличает тебя от ребёнка?
На самом деле — нет. Тебя от ребёнка отделяет только стареющее тело и социальная нагрузка, ответственность перед собой. А личность, несмотря на годы, осталась по сути той же. Глобально — ничего не изменилось. У тебя нет позиции взаимодействия с реальностью. Даже необходимости такой нет. И, может быть, если бы тебя били палками, если бы тебя по-настоящему заставили — тогда бы пришлось взаимодействовать. И в этом смысле бытие — действительно эффективный способ принудить человека начать чувствовать, реагировать, включаться. Но пока нет давления — тебе, в сущности, не нужно ни с кем взаимодействовать. Каким ты был — таким и остался.
Ты приобрёл определённый объём знаний, какие-то навыки, какие-то способы выживания. И на этом — всё. Вся твоя позиция по жизни абсолютно статична: каким ты был в детстве — таким ты остаёшься сейчас.
т. 8
Позиция «я — ребёнок» не является циклической. Это технический фундамент всего твоего существования. Вопрос: что бы ты делал, если бы не нужно было зарабатывать деньги? Если бы не нужно было оплачивать коммуналку, покупать еду, одежду, обеспечивать жильё и так далее? Чем бы ты занялся? Чем бы я занялся? Тем же самым, чем занимался в детстве. Разными глупостями. Вся разница между мной сегодняшним и мной детским — в том, что на изначальный фундамент личности просто навешивается масса дополнительных обязательств. А по сути — человек не меняется. Ему не надо меняться. Ему достаточно измениться в нескольких аспектах — и всё.
Вот ты был ребёнком. Потом тебе сказали: теперь ты должен учиться. Пошёл в школу. Дальше: теперь ты должен ходить в институт. Потом — ты должен ходить на работу, потому что нужно зарабатывать. Родители перестают обеспечивать — ты должен делать это сам. Всё это — надстройки. А в основе — всё та же позиция «я — ребёнок». Просто теперь ты ребёнок, который «должен». Должен учиться, работать, обеспечивать себя, родить детей. Жизнь продолжается в этом формате.
По сути, взрослых — как полноценной позиции — не существует. Нет ни внутренней зрелости, ни ответственности, ни прямого включения в реальность. Есть технические конструкции, формальные роли. Ты рождаешься в определённой матрице, в некоем слепке из процессов — и дальше они просто начинают видоизменяться. Изменяется тело, окружение, внешний контекст. Но внутренняя позиция «я — ребёнок» сохраняется. Люди отличаются друг от друга лишь тем, насколько они в состоянии выйти за пределы этой парадигмы — насколько могут взаимодействовать с реальностью без опоры на роль «я — ребёнок, который должен…».
Но у всех эта основа присутствует. И это не просто позиция — это изначальное условие. Как человек не может отказаться от тела, пока жив — так и от этой «детской» основы отказаться нельзя. Она вшита в саму структуру. Только сначала ребёнок никому ничего не должен. Его задача — проживать, играть, радоваться, быть в трансе. А дальше — начинается добавление «должен». И вместо выхода из этого режима — ты, наоборот, старательно в нём остаёшься. Поддерживаешь свою жизнедеятельность, но внутренне живёшь в состоянии полной безответственности. Как ребёнок.
А кто такой ребёнок? Это существо, у которого нет оформленного сознания. Это трансовое состояние, незрелый мозг, отсутствие механизмов взаимодействия. Он не может по-настоящему быть в контакте с реальностью. Он просто живёт. Проживает. Потому что «должен» прожить. И ты тоже — родился и продолжаешь оставаться ребёнком. Чтобы остаться ребёнком, нужно сидеть у кого-то на шее, нужно, чтобы кто-то о тебе заботился, чтобы ответственности было минимум. Главное — хорошо исполнять свою функцию «быть ребёнком». Чтобы взрослые не ругались. Вот ты это и реализуешь.
Твоя работа — не заработок как таковой, а способ получать одобрение. Когда взрослые идут на работу, чтобы зарабатывать, ты идёшь на работу, чтобы реализовать своё главное стремление — прожить день как ребёнок. Весело, интересно. Чтобы не было скучно. Ты ищешь развлечения. Ты талантлив, и ты развлекаешься в рамках этого таланта. Это и есть основа — твоей личности, твоего мышления, твоей судьбы.

Центральная точка (ЦТ)
Ребёнок — это техническая база, основа твоего существования. Самая важная часть, которую ты игнорируешь. Она от тебя не скрыта — ты просто её не используешь. И в этом корень всего: отсутствует присутствие. Ты отсутствуешь. Где именно — неважно. Важно, что тебя здесь нет.
Есть «ребёнок», есть «взрослый образ», есть «человек, с которым можно поговорить». Есть автомат, адекватный на вид. Имитация человеческого взаимодействия. Всё это — хорошо собранный, ловкий, социально приемлемый механизм. И создаётся впечатление, что человек по имени Дима — здесь, рядом, включён. Но это не ты. Это оболочка. Тот, кто должен присутствовать как существо — отсутствует.
Ты полностью заменил себя на игрушки детства. Ты не просто находишься в позиции — ты ею стал. Но даже это не главное. Проблема не в позиции. Проблема в том, что ты как существо вообще не смотришь на неё. Ты не включаешь осознание. Сколько бы тебя ни пинали, сколько бы ни объясняли — одно и то же. Каждый сеанс пронизан одной темой: тебя здесь нет.
Темы и проблемы разные. А состояние — одно. Отсутствие. Тебя спрашивают — «в чём ты сейчас находишься?» — и ты не можешь ответить. Потому что на вопрос может ответить только присутствующее существо. Тот, кто смотрит, кто осознаёт, кто видит. Ты же — не смотришь. Тебя спрашивают — ты молчишь. Или включается автомат. Как ребёнка спросить: кто ты и что ты делаешь? Он скажет — «я такой-то, играю». Пни его — он скажет то же самое, только захныкает. Потому что включённой сущности нет. Только реакции.
Ты играешь в такого же ребёнка. Каждый раз тебя спрашивают — «в чём ты?», «каково твоё состояние?» — и каждый раз в ответ тишина. Потому что того, кто должен смотреть — просто нет. Есть автоматическая рабочая схема. Программа. Реакция. Ты не включаешься — потому что тебе нечем. Тебя здесь нет. Есть только детские шаблоны, пассивная агрессия, сон, отключка. Это не ты — это роботизированный ребёнок, живущий во взрослом теле.
И каждый раз, когда тебя тормошат, ты реагируешь: «не трогайте меня». Это говорит ребёнок. А существо — молчит.
Вот твоё текущее состояние. И оно пронизывает всё.

Резюме от ИИ
Документ представляет собой аналитическое развертывание глубинной позиции субъекта, зафиксированной как устойчивая внутренняя структура «я — ребёнок». Эта позиция не является временным психологическим состоянием или следствием конкретной травмы, но служит технической основой всей жизнедеятельности личности: мышления, поведения, мотивации и даже способов восприятия реальности. Через последовательные уровни текста исследуются механизмы, с помощью которых человек, оставаясь в фундаментальной детской позиции, адаптируется к социальной среде, одновременно избегая полноценного включения в процесс осознающего взаимодействия с миром.
В центре внимания — феномен отсутствия «присутствия»: субъект демонстрирует внешнюю адекватность, способность к коммуникации и исполнению ролей, однако существо как носитель сознания остаётся выключенным. Тексты показывают, что эта структура строится на отказе от восприятия, вытеснении боли, пассивной агрессии, уходе в трансовое, автоматическое существование. Особый акцент делается на том, что взросление в социальном и физиологическом смысле не сопровождается выходом из детского шаблона: человек продолжает функционировать по модели ребёнка, адаптируя её к требованиям взрослой жизни без качественного перехода в иное состояние осознанности.
Центральная точка подводит итог: основная проблема не в самой позиции «я — ребёнок», а в том, что существо полностью игнорирует её, не осознаёт, не наблюдает, не вступает с ней в диалог. Таким образом, каждое взаимодействие в жизни субъекта лишено подлинного включения, и попытка пробудить восприятие регулярно наталкивается на бессознательную защиту, сформированную как реакция «не трогайте меня». Итог — фиксация в автоматической схеме поведения и внутреннее отсутствие как норма существования.