Страхи и установки, связанные с взрослением и принятием ответственности

Краткая аннотация

Документ фиксирует целостный процесс исследования страхов и установок, связанных со взрослением и принятием ответственности. Через вступление, эпизод раннего опыта, позицию и уровни 1–8 прослеживается путь от первых попыток снять с себя необходимость действовать к глубинным формам избегания, где взрослость воспринимается как боль, поражение и унижение.
В тексте показано, как на основе травматического опыта возникает структура личности ребёнка, уклоняющегося от контакта с реальностью, перекладывающего ответственность на других и создающего фантазии об идеальном взрослом. Каждый уровень раскрывает очередной слой сопротивления: отказ от обязательств, капризность и ожидание исполнения желаний, уход в иллюзии, агрессию, апатию, фиксацию на воображаемых победах и, наконец, полное разрушение способности мыслить.
Центральная точка формулирует главный конфликт: желание быть честным, сильным и достойным взрослым сталкивается с непреодолимым страхом не соответствовать этому образу. В результате возникает отказ взрослеть «до идеальности» и выбор жить в фантазиях о магическом успехе.

2021_04_18

Уровень 0

В чем я сейчас нахожусь?

Огромное желание выключиться.

Идеи и установки:

у меня нет сил, я не могу себя насиловать, не могу принудить себя к действию, мне жалко себя, я ощущаю себя слабым и несчастным, и это чувство жалости к самому себе возникает уже от того, что в принципе приходится что-то делать. Возникает какой-то зуд, желание избавиться от необходимости действовать, появляется стремление выбросить это состояние, загасить его, не замечать момент, когда нужно предпринимать шаг, и не видеть, как неприятно осознавать саму необходимость действия.
Состояние упадка захватывает полностью: внутри все будто обрушилось, словно легкий шок, и избавиться от него невозможно. Внутри как будто заложен план — тянуть до последнего, оставаться в трансе, воображать результат, представлять, как я сделаю то, что запланировал, и как потом мне будет хорошо. В воображении рождается эйфория от достижения, но наступает момент, когда необходимо выйти из этого транса и вернуться в реальность, где обнаруживается не только отсутствие результата, но и необходимость делать все самому, напрягаться и прикладывать усилия. Тогда возникает шок, ощущение обмана, разочарование в собственных ожиданиях, ведь я сам себе наобещал, что будет хорошо и приятно, сам себя обманул и теперь вынужден чувствовать себя жертвой обмана.
Захотел обмануться, поверить в сказку, в то, что радость достижения и радость действия можно получить, не делая ничего. Появляется огромное желание себя обмануть, игра с самим собой в чудо, в возможность нарушить законы мира. Но затем приходит неудобство и горечь от осознания, что я поверил в сказку и сам себя обманул. Внутри возникает буря эмоций: обида, злость на мнимого обидчика, злость на самого себя, которую трудно прямо направить внутрь. Это состояние нарастает до такой степени, что хочется плакать.
В. - Ты уходишь внутрь переживаний и перестаешь описывать сами состояния — ты описываешь именно переживания. Ты выписываешь и тут же проживаешь их, затем переходишь к следующему и проживаешь следующее. Всё внимание зациклено на том, чтобы получить переживание ещё до того, как оно реально происходит, и при этом совершенно неважно, будет ли оно хорошим или плохим. Когда переживаний нет, исчезает эмоциональная привязка, и тогда всё вокруг кажется совершенно неважным.

Приказываю себе найти и проявить, в чем я сейчас нахожусь.

Возникает ощущение барьера, и я начинаю додумывать, а потом резко выключаюсь.

Идеи и установки: ощущение сложности, будто нужно сильно превозмочь себя, чтобы что-то увидеть и рассмотреть, будто необходимо надавить на себя, выжать из себя усилие. Создаётся впечатление, что у меня физически нет возможности видеть, словно глаз вытек, и нужно выкрутиться, чтобы что-то рассмотреть. Тотальная уверенность в том, что там, куда я смотрю, ничего нет.
Я отказываюсь смотреть, и это становится позицией жертвы: я смотрю в ту сторону, но там ничего нет, значит, нужно что-то придумать, а я отказываюсь видеть. Сам этот отказ проходит мельком, всё значимое воспринимается как несущественное. Но проблема не в самих состояниях, не в том, что они маленькие или ничтожные, а в том, что я снимаю с себя ответственность и сбрасываю её. Я говорю о себе в третьем лице, отстраняюсь, убеждаю себя, что «я» — это что-то не зависящее от меня. Я решаю не видеть и не знать, делаю вид, что это не я, что это ко мне не относится, что сама способность смотреть и решать тоже не моя.
Мне тяжело включать умственные усилия, я внушаю себе, что увидеть и понять слишком сложно, и будто бы у меня нет способности управлять своим взглядом. Я решаю, что всё это происходит без меня, я теряю способность самостоятельно рассматривать себя, свои процессы и действия, превращаю всё в немощь, как будто это больше не моё и я этим управлять не способен. Желание получать удовольствие без усилий я представляю как некую абстрактную ценность, а поскольку признаю её «не своей», то отказываюсь её отменять и продолжаю двигаться по замкнутому кругу. Я понимаю умом, что это плохо, но не связываю происходящее с собственными решениями, не признаю свою ответственность и не допускаю возможности изменить. Это становится позицией жертвы собственных решений: я нарешал так, что забыл, что именно я их принял, и запретил себе связывать ответственность со своими действиями, лишая себя возможности отменить и контролировать их.
В. - Остановись, ты очень сильно скатываешься в позицию жертвы. Ты подстраиваешь под неё свой голос, свои слова, свои цели и идеи, втискиваешь себя в формат жертвы, формируешь её образ и принимаешь его как собственное существование. Чего ты хочешь достичь этим? Ты делаешь голос плаксивым, сгибаешься, скорчиваешь жалкую гримасу, демонстрируешь себя слабым и обездоленным, лишь бы сказать: «я не виноват, всё само».

Приказываю себе найти и прояснить все идеи и установки из этого состояния.

Мне неудобно и неприятно отвечать за свои действия и поступки, мне стыдно за них, особенно когда кто-то спрашивает, почему я сделал именно так или почему я не сделал чего-то. Мне стыдно за то, что я взял на себя ответственность за свою жизнь, но не обладаю достаточным уровнем этой ответственности.
В. - Посмотри, что ты сейчас делаешь: ты активно снимаешь ответственность за то, что снимаешь ответственность. Теперь ты не виноват даже в том, что её снимаешь. Ты доказываешь себе и другим, что всё это происходит само, что оно существует независимо от тебя, и тем самым оправдываешь себя. Возникает дикое чувство вины, которое заполняет всё пространство, и куда бы я ни посмотрел, оно присутствует. И тогда я ищу объяснения, ищу доказательства, что я не виноват, что всё само.

Проработать эпизод, в котором создано это состояние

Приказываю себе найти и проявить эпизод, в котором я создал это состояние.

Первое, что приходит в голову — я снова хочу объяснить, рационализировать.
Ты не стал рассказывать сам эпизод, а начал оправдываться, убеждать себя и других, что поступил так потому что… Ты дал команду проявить, но вместо этого начал строить объяснения и выплясывать танцы с бубном, доказывая, что не ты это сделал, а всё произошло само.
Это был эпизод, когда после некоторых событий меня разносили перед моими родителями, и я не мог ничего сказать в своё оправдание. Я пытался возразить, но мои слова выглядели жалкими по сравнению с речью того, кто клеветал на меня. Единственным выходом оказалось извиниться и проглотить всё это. Позже я смог накопить доказательств своей невиновности и предъявил их своим «судьям» — родителям, но внутри остался страх того, что они всё равно подумают обо мне плохо.

Приказываю себе выбросить этот эпизод в выделенное пространство.
Приказываю себе найти и проявить все состояния, которые я пережил в этом эпизоде.

Я чувствовал себя жалким и бессильным, был уверен, что мне никто не поверит, моё слово ничего не значит, я не могу заставить другого человека слушаться и не управляю ситуацией, я не хозяин в собственном доме. Появилось дикое чувство обременения и ответственности за владение, ощущение, что у меня есть что-то, чего я не могу защитить от других. Возникло чувство, что «не по мне шапка», что я владею большим, чем могу вынести, и не знаю, что делать с этой ответственностью. Внутри возникло желание от неё избавиться.
Состояния, которые я пережил: желание морально подавить, уничтожить, вместе с ощущением внутренней слабости, дикой слабости и жаждой стать сильнее. Появилось желание обрести какую-то абстрактную силу, фантазия о мощи, которой нет ни у кого, желание стать настолько сильным, чтобы никто не сомневался в моём превосходстве. Я создавал воображаемые конструкции силы, которых мне катастрофически не хватало, убеждал себя, что не могу быть сильным и ответственным без этих воображаемых элементов. Внутри возникло раздвоение: я слаб, но в своём воображении я почти силён. Мне настолько больно было воспринимать себя слабым, что я начинал выдумывать полу-приобретённые возможности для усиления, чтобы хоть как-то компенсировать ощущение бессилия.
Состояние уходило и в другое направление: желание избавиться, чтобы не видеть проблему, избавиться с глаз, не решать её, а выставить вон. Я принимал решение: если выгнал — значит, решил. Но на самом деле я терял контроль, отказывался думать, загонял глубже страх бессилия, страх неспособности справиться. Продолжал бояться этих нерешённых проблем, убегая от них, не видя их и не решая. Это было чистое невротическое состояние.

Решения в эпизоде
Приказываю себе найти и прояснить все решения, которые я принял в этом эпизоде.

Я отказался владеть чем-либо в принципе. Я отказался отвечать вообще за что-либо, даже за пыль, потому что ответственность казалась слишком муторной и сложной. Я чувствовал, что не справлюсь, и что меня будут бесконечно ругать, наказывать и уничтожать в пыль. Если я ответственен, то должен всё делать сам, а сам я не справлюсь. Тогда лучше вообще отказаться от ответственности и владения, чем принять её и снова потерпеть поражение.
Я решил, что мне не хватает чуда, волшебства, чтобы быть взрослым, сильным и ответственным. Я понял, что быть взрослым — значит нести неимоверно сложную ответственность, и мне стало слишком больно от постоянных неудач. Я не мог справляться с ситуациями, когда другие не признавали мою территорию, моё право на владение, моё право распоряжаться пространством. Поэтому я отказался взрослеть, отказался становиться взрослым, сбежал от боли неудач взрослого.
Я сказал себе: я не могу сам, я не справлюсь, я не могу ничего с этим сделать. Чтобы не чувствовать этой боли, я начал выдумывать оправдания, придумывать причины, сглаживать последствия поражений, перекладывать ответственность на других людей, на обстоятельства. Я снимал с себя боль через снятие возможности что-либо изменить. Я знал, как правильно, я понимал, как хорошо мог бы реализовать свою волю, и всё равно убеждал себя, что не реализовал её не по своей вине. Я уходил от ответственности, чтобы не испытывать боль.
Вместо подлинных действий я сосредоточился на том, чтобы выглядеть хорошо, не терять лицо, представить всё так, чтобы получить одобрение окружающих. Важно было не реализовать задуманное, а внушить другим, что я успешен, и самому поверить в это. Я играл в игру иллюзии: создавал видимость успеха, верил в воображаемые достижения, убеждал себя, что их достаточно. Всё для других, ничего для себя. Я сам начинал верить в собственный иллюзорный успех.
Приказываю себе найти и проявить всю структуру личности, которую я создал для реализации всех этих решений.
Возникает желание залипнуть в детстве, уйти в мир умственных игрушек, в игры внутри головы, чтобы оторваться от неприятной реальности, где я проигрываю, и начать выигрывать в придуманных фантазиях. Постоянное стремление играть в телефоне, уходить в эти циклы, которые позволяют забывать о проигрышах. В отношении к жизни проявляется позиция всезнания: я веду себя так, будто всё знаю, всё умею и во всём разбираюсь. Я становлюсь оракулом, консультантом на все случаи жизни, на каждое событие и вопрос у меня есть мнение, и это мнение кажется мне самым правильным. Но дальше слов и мнений дело никогда не идёт: я говорю, как нужно делать, но сам в действие не вхожу.
Я вижу, что слишком мелко посмотрел: зацепил лишь маленькую черту, отдельный осколок, вместо того чтобы увидеть всю систему. Внутри огромный, дикий страх неспособности справиться с чем-то.
В. - Остановись! Задача — проявить именно всю структуру личности, а не отдельное ощущение, выловленное из неё. Ты хватаешь мельчайшие фрагменты и делаешь их огромными, а ведь команду ты дал на проявление всей структуры личности, а не отдельной точки. Смотреть нужно на целое, а не на частное. Сейчас ты смотришь из позиции «я не справлюсь, я не смогу», и поэтому выхватываешь крошечную деталь вместо целого.

Приказываю себе найти и проявить всю структуру личности, которую я создал для реализации этих решений.

Образ — маленький ребёнок, живущий в своём детском мирке, играющий в придуманные игры, оторванный от ответственности взрослого существования.

Приказываю себе выбросить эту структуру личности в выделенное пространство.

Уровень 1
Это меня не касается, я маленький, недостаточно взрослый, недоразвитый, и это не моя проблема. Есть абстрактные взрослые, на которых можно всё сбросить, а у меня свой мирок, свои дела, свои задачи. Я ограничиваю свой круг проблем и переживаний страхом взросления, запугиваю себя будущим, где мне придётся становиться взрослым и постоянно сталкиваться с решениями, и уже здесь рождается уверенность, что я не смогу справиться. Взрослая жизнь воспринимается как постоянные неудачи, как непрекращающаяся боль поражений, и я заранее экстраполирую свои сегодняшние промахи и опыт страха на гипотетическое будущее, где, как я убеждаю себя, мне будет ещё хуже.
Я зацикливаюсь на том, как мне будет плохо, если я вдруг стану взрослым, и в этом зацикливании присутствует не реальное настоящее, а воображаемое будущее, в котором всё определено как провал. Я живу в состоянии подготовки, а не реализации, ограничиваю восприятие ответственности переживаниями о том, что снова потерплю неудачу. Я внушаю себе: если не справился с мелочью, значит не справлюсь вообще ни с чем, и отсюда растёт глобальное убеждение, что по жизни я не справляюсь с ответственностью.
Вместо того чтобы смотреть на возможности и искать способы решения, я пугаю себя обязанностью брать ответственность, спорить, убеждать, защищаться, конфликтовать и взаимодействовать с людьми, которые мне неприятны. Уже в этом страхе содержится готовое поражение: я знаю заранее, что быть взрослым — это боль унижения и проигрыша, и я не вижу другого пути, кроме как сбегать от необходимости что-то делать. Мне страшно от самой перспективы оказаться униженным, и я убеждаю себя, что я не смогу вынести этой боли.
Я отказываюсь разбираться в сути своего страха, закрываюсь и начинаю «вариться» в боли, запугиваю себя необходимостью что-то сделать и тут же судить о будущих достижениях только на основании нынешнего страха. Всё рассматриваю через призму неудач и боли, внушаю себе, что меня везде ждёт лишь разочарование. Это и есть состояние выученной беспомощности: не пытаться, не брать на себя ответственность и убегать даже от самой возможности взрослеть, потому что сама эта возможность уже означает ответственность и уже воспринимается как боль.
Процессы
Мысли переполнены переживаниями, и большинство из них строятся на домысливании и прокручивании старых неудач. Я муссирую негативный опыт, убеждаю себя, что он нужен для того, чтобы не повторять ошибок, хотя на деле использую его для того, чтобы снова и снова погружаться в него и строить доказательства невозможности иного пути. Я создаю кокон из переживаний и пропитываю всё этим страхом, негативом и болью, ограничивая любые попытки выйти за пределы привычного пространства. Я заставляю себя превозмогать, даже чтобы совершить простейшее действие — просто посмотреть, потому что уверен: если посмотрю, то увижу боль. Поэтому я не воспринимаю пространство, потому что уверен, что у меня ничего не получится, и заранее отказываюсь пробовать, поддерживая в себе постоянный страх перед взаимодействием с реальностью, где я уже записан в «неудачники».
Нерешительность становится основным механизмом: я всё подвергаю сомнениям, ищу подвохи и угрозы вместо возможностей. Моё критическое мышление обращено только в одну сторону — туда, где я могу остановиться, где я могу сказать: «здесь я не буду действовать, потому что это приведёт к боли». Я ищу будущую неудачу, ищу повод, чтобы отказаться, чтобы драматизировать и обосновать собственное бегство.
ЦИ
Я отказываюсь взрослеть. Отказываюсь быть взрослым. Отказываюсь брать на себя ответственность. Ответственность для меня — это боль и неудачи. Я отказываюсь от ответственности за свою жизнь, отказываюсь от взрослой ответственности.

Уровень 2
Я очень хочу избавиться от навязчивого обязательства, от всего того, что ко мне не имеет прямого отношения, и при этом я страдаю уже от самого факта, что это произойдёт. Возникает дикое чувство вины: я чувствую её, когда пытаюсь откреститься от важных и нужных вещей, и словно сам себе отдаю команду испытывать безысходность, потому что я не смогу полностью отказаться от взрослой жизни и никогда не смогу окончательно сбросить с себя обязательства. В любом случае мне придётся вырасти, придётся брать на себя ответственность и что-то делать, хотя я даже не понимаю, что именно я буду делать. Я уже заранее напуган образами взрослой жизни, наполненной пугающими обязанностями, и любое действие, которое я отношу к взрослым, автоматически окрашивается в страшный и тяжёлый оттенок.
Таким образом, вся взрослая жизнь предстает передо мной как пространство пугалок, где каждое «надо» превращается в абстрактное страшилище, от которого мне трудно избавиться. Существует я и существует отдельный класс «необходимостей», куда я сбрасываю всё неприятное, всё, что связано с обязательствами. Эти действия я воспринимаю как тягостные последствия ответственности, от которых хочу избавиться любой ценой. Я начинаю воспринимать любую необходимость как давление и лишаю себя решения действовать, оставляя лишь ощущение принуждения, страха и давления. Внутри возникает огромный пробел между мной и необходимостью действия: как будто всё перевернулось, и теперь не я управляю ответственностью, а она управляет мной.
Я сопротивляюсь любым действиям, которые сопровождаются необходимостью, и воспринимаю взросление как процесс, происходящий помимо моей воли. Вместо того чтобы нарабатывать навык ответственности, я нарабатываю навык отказа и сопротивления, и здесь неважно, взял ли я обязательство сам или оно было наложено обществом или телом — я всё равно тотально отказываюсь признавать его. Я не буду брать ответственность, не буду выполнять обязательства, и в этом отказе остаётся желание оставаться безответственным. Для меня ответственность становится чем-то чужим и враждебным, тем, что мешает делать то, что я хочу.
Воля воспринимается искажённо: это уже не решение, не управление собой, а просто желание делать то, что нравится, без всяких обязательств. Я хочу оставаться ребёнком — брать от жизни всё, но не нести последствий своих действий. Поэтому я перестаю воспринимать сами обязательства, гоню мысли о них прочь, называю их плохими и болезненными, убеждаю себя, что это вред, ущерб и враг, уничтожающий мои ресурсы. Внутри формируется позиция, будто всё происходит помимо моей воли, будто меня заставляют делать то, чего я не собирался, и только потому, что я не осознаю связь обязательств со своими собственными решениями.
Я хочу получать, но не хочу работать. Я хочу иметь результаты, но не хочу их достигать, и потому ответственность и обязательства воспринимаются как чужая нагрузка, которую на меня наваливает начальник, жена или сам мир. Всё взрослое мироустройство я объявляю неправильным и обвиняю его в том, что оно нагружает меня обязательствами. Так я отказываюсь видеть связь между обязательствами и результатами, разрываю собственное участие и теряю способность осознавать свою роль в происходящем.
Процессы
Здесь рождается внутренняя вражда, постоянное противостояние, где любое действие делится на хорошее, которое приносит результат, и плохое, которое требует усилий и оплаты. Я разделяю «получить» как хорошее и «сделать» как плохое, и тем самым ломаю естественную связь между действием и результатом. Возникает желание схалтурить, обойтись без усилий, избавиться от обязательств и даже от самих мыслей о них. Я начинаю тянуть время, накапливать долги, переживать о будущем и перекладывать вину за них на других, наделяя окружающих проекцией ответственности.
Так я формирую позицию маленького и хорошего ребёнка, которому мешают жить, который ничего не может взять на себя и которого мир нагружает обязательствами, словно карами. Мир становится виноватым, а я освобождаю себя от ответственности, сохраняя лишь желание получать. Всё взрослое я отвергаю как неправильно устроенное, а свою обязанность действовать — как навязанную извне.
ЦИ
Я отказываюсь принимать решения, связанные с обязательствами и ответственностью. Я избавляюсь от всех обязательств, связанных с ответственностью, и перестаю понимать их связь с достижением результата. В моём восприятии разрывается естественная цепочка: воля — решение — обязательства — ответственность — результат. От неё остаётся лишь начало и конец: желание и обладание. Всё, что между ними, я воспринимаю как чужое, болезненное и ненужное.
Таким образом, действия превращаются в нагрузку, обязательства становятся чужой волей, а моя собственная воля искажена до простого желания получать. Я отказываюсь осознавать необходимость собственного участия в процессе, отказываюсь осознавать ответственность за результат, и в итоге решение за меня принимают другие, а я отказываюсь от своей роли в происходящем.

Уровень 3
Я капризничаю, я хочу и я демонстрирую свои желания, будучи уверенным, что они должны и будут реализовываться сразу, ведь сама позиция инфантильности предполагает, что любое моё «захотел» мгновенно должно переходить в «получил». Эта установка переносится на всё: в моём восприятии достаточно открыть рот, и кто-то положит в него желаемое. Поэтому для достижения я не действую, а требую, желаю и демонстрирую свои намерения, и если они не реализуются, я дико раздражаюсь, злюсь, становлюсь недовольным.
Здесь вновь возникает состояние «ничего не сделать», и я останавливаюсь на демонстрации неудовольствия, зацикливаюсь на детской формуле «захотел — получил», а если не получил, то заплакал. Действие подменяется идиотской позицией — требовать всё с помощью плача. Эта позиция содержит отказ от способности мочь, здесь нет необходимости уметь, чтобы получить результат, потому что сама цепочка действия исключается. Я убеждаю себя, что результат возникает не через усилие, а через желание, и этим отказываюсь понимать связь между усилиями и достижением.
На деле я уже не получаю результат, а лишь имитирую его. Я не совершаю действие, я играю, показываю что-то, ожидаю, что всё само получится, что появятся какие-то «ждунчики», которые сделают всё за меня. Это позиция «мне все должны», а кто именно будет отвечать за результат — неважно. Я лишь демонстрирую желание и намерение, а дальше убеждаю себя, что желание само реализуется, что оно само закроется. Я не берусь за него и не возвращаюсь к осознанию того, как сделать самостоятельно.
Я отказался знать, как именно связаны действие, усилие и результат. И теперь я считаю, что единственный способ достичь чего-то — это захотеть и ждать. Это вера не в действие, а в чудо, в автоматическое исполнение желания. Но за этим скрывается дикая боль недостижения и страх столкнуться с собственными решениями, ведь чтобы признать необходимость действия, нужно пройти через боль: признать, что это я решил не делать, что это я удерживаю себя от начала.
Так рождается убеждение, что самому действовать — это всегда больно. Я внушил себе, что любое усилие приведёт к боли, и поэтому избавился из головы от всей цепочки действия, оставив лишь иллюзию простоты: осознал желание — осознал результат. В такой модели усилий нет, поэтому результат не стоит ничего. Обесценивание усилий становится тотальным: чужой труд, свой труд, процесс достижения результата — всё это ничего не значит.
Так формируется маниакальное желание не делать ничего, но получать всё. Само достижение я обесцениваю как слишком сложное и болезненное, поэтому единственной ценностью для меня остаётся желание.
Процессы
Я злюсь, если что-то не получается, расстраиваюсь от трудностей, и само действие превращается в декларацию намерения и ожидания, что оно реализуется само. Я ищу того, кто возьмёт на себя ответственность за результат моих действий, перекладываю её на других и раздражаюсь, если такого человека нет. Я виню мироустройство, виню ситуацию, в которой за мной никто не стоит и никто не готов отвечать за мои шаги.
В семейной жизни, в отношениях, в любых взаимодействиях я бессознательно ищу партнёра или напарника, на которого можно спихнуть результат. Для меня это даже не стратегия достижения, а способ сделать процесс «весёлым»: когда кто-то другой берёт ответственность, а я просто хочу. Я не осознаю, как именно достигается результат, и поэтому прихожу к ущербному мнению, что всё в жизни должно происходить само и легко.
В этой позиции я обесцениваю чужие усилия, считаю других дураками, а себя — знающим, ведь для меня достаточно желания, чтобы что-то получить. Планирование действий заменяется высасыванием новых желаний: я не делаю шагов, не продумываю путь, а возбуждаю в себе желание и превращаю это возбуждение в иллюзию действия. Моё участие в действии сводится к выдумыванию новых желаний и уверенности, что мир должен их исполнить.
ЦИ
Я отказываюсь делать сам. Я отказываюсь понимать, что делать, и отказываюсь отвечать за результат. Я заменяю действия и ответственность на желание и боль от его неполучения. Мне становится больно уже от того, что желание не исполняется автоматически.
Я сознательно отказываюсь действовать, я отказываюсь выполнять реальные шаги, ведущие к результату. Теперь действие сводится к работе сознания, а желание превращается во весь процесс действия. Всё остальное воспринимается как боль, трудность и поражение. Как только я возвращаюсь в сознание и сталкиваюсь с необходимостью действовать, всё сразу становится мучительным, трудным и чужим.

Уровень 4
Я очень хочу видеть себя способным деятелем, победителем, но вместе с этим испытываю дикую усталость, которая будто бы погружает меня в сон и рождает желание спрыгнуть, уйти, отказаться от всякой борьбы. Возникает стремление сбежать со сцены, не отсвечивать, спрятаться, чтобы не встретиться с неприятным ощущением собственной несостоятельности, с мыслью о том, что я ничего не достиг и ничего не смог. Кажется, будто происходит возврат к исходной точке, где я снова вынужден убедиться, что результата нет.
Сразу возникает чувство, что всё даётся с огромным трудом, и тогда я начинаю оправдывать себя, внушать себе мысли, почему у меня ничего нет. Появляется желание не думать ни о чём, не брать ничего в голову, превращать происходящее в ненастоящее, обесценивать значимость действий. Вместо необходимости делать я начинаю забалтывать себя, убеждать, что выполню позже, откладываю всё, тяну время, повторяю: «не хочу, не смогу, не справлюсь». Я удерживаю себя от любого вмешательства в действия, запугиваю нереальными проблемами, меняю тему, ускользаю от концентрации, и в тот момент, когда нужно спросить себя за результат, я внушаю себе страх, немощь и боль.
Я отказываюсь признать, что ничего не достиг, и забалтываю это, увожу внимание в другие желания, фантазии, придуманные смыслы, чтобы отвлечься от осознания неудачи. Я начинаю себе внушать: «хочу ещё большего», чтобы не дать себе сосредоточиться на осознании отсутствия результата. Это превращается в позицию, где любая боль заставляет меня убегать в фантазии и иллюзии. Мне ужасно неприятно видеть, что результат моих решений — это пустота, отсутствие действия, и чтобы не осознавать этого, я загоняю себя в иллюзорные пространства.
Я начинаю верить в сказку, что бездействие и безответственность могут приносить плоды, что это способ выживания. Обманываю себя, чтобы не знать, что выбрал проигрышную стратегию. В глубине я заранее нацелен на поражение и потому создаю для себя механизмы самоухода в иллюзии, чтобы не замечать уже случившегося проигрыша. Для меня ответственность становится равной боли поражения, а отказ от ответственности — бегством от боли.
Так рождается маниакальное продолжение верить в сказку: я убеждаю себя, что желания без действий могут принести результат, и чтобы не видеть ущербность такого подхода, я уводил себя в фантазии, запрещал себе замечать реальность. Для меня становится слишком больно признавать действительное положение дел, видеть результат собственных решений и поступков. Поэтому я уничтожаю восприятие реальности, запрещаю себе завершать цикл осознания, резко переключаюсь, усыпляю себя, делаю плохо, лишь бы не столкнуться с тем, что на самом деле ничего не происходит.
Процессы
Здесь формируется триггер: «посмотреть — увидеть — осознать — больно». При попытке взглянуть на происходящее сразу приходит боль, усталость, сонливость, тоска, неприятные ощущения, которые выталкивают меня из процесса осознания. Я замещаю действия другими, уговариваю себя: «посмотри» — и тут же делаю плохо; «сделай» — и сразу усталость. Всё построено на поддержании иллюзии, чтобы не столкнуться с осознанием деструктивности собственных стратегий.
В проработках проявляется та же закономерность: я фиксирую, пишу, смотрю, но затем продолжаю убеждать себя в обратном, уводя внимание от столкновения с фактом проигрыша. Тогда я начинаю искать позитивный настрой, уводить себя в мечты, заменять действие на желание. Реальность для меня становится негативом, потому что она показывает отсутствие результата, а позитив переносится в фантазии, где я снова запускаю цикл «захотел — значит, получу». Я удваиваю силу желания, чтобы не замечать, что оно не работает, и тем самым закрепляю бегство от реальности в иллюзии.
Так я раз за разом отказываюсь взрослеть, отказываюсь адекватно реагировать на реальность, уничтожаю способность воспринимать объективное положение дел, чтобы продолжать оставаться невзрослым. Это и есть инфантильность — неспособность адекватно видеть, что происходит, и относиться к результатам своих действий. Здесь проявляется безответственное отношение к собственной безответственности, и оно становится новым порядком.
ЦИ
Отказ осознавать результат своей безответственности. Чтобы не нести ответственность за последствия безответственности, я вынужден погружаться в ещё более глубокие степени безответственности, перекрывая прежние состояния и уходя от реальности всё дальше.

Уровень 5
Мне больно от невозможности реализовать собственные желания, и всякая ответственность воспринимается как боль и как вина за эту боль. Я оказываюсь в замкнутом круге: мне больно, я сам делаю себе больно и одновременно отказываюсь признавать, что это моя ответственность. Я переношу её вовне, утверждая, что настоящий ответственный — это кто-то другой, а значит, виноватый тоже он. В результате возникает позиция, в которой всё, что со мной происходит, объясняется действиями или бездействием других.
Я обвиняю во всём окружающих, ищу того, кто станет ответственным и, следовательно, виноватым в том, что мои желания не реализовались. Я перекладываю на других не только ответственность за результат, но и собственную боль, собственную вину, делая их носителями того, что на самом деле принадлежит мне. Так закрепляется поведение капризной девочки, которая требует исполнения своих желаний, но не признаёт своей роли в их реализации.
ЦИ
Я отказываюсь испытывать боль и вину, связанные с ответственностью. Я отказываюсь признавать свою роль и стремлюсь спихнуть её на других, освобождая себя от необходимости отвечать за происходящее.

Уровень 6
Мне больно думать, оценивать собственные желания и их последствия, поэтому сами желания становятся тупыми, инстинктивными, сводящимися к чистой боли от того, что они не реализованы. Я начинаю желать, не думая, и действовать, не думая. Если раньше это выражалось в манипуляции, в попытке внушить другим чувство стыда, чтобы они реализовали мои желания, то теперь оно переходит в форму подавления: не внушать, а делать другим больно, чтобы заставить их исполнять то, что мне нужно. Любое размышление, анализ или осознание воспринимается как невыносимая боль, поэтому я предпочитаю уходить в прямое давление.
Процессы
Здесь начинает работать стратегия подавления: все воспринимаются как враги, возникает ненависть ко всем, кто не со мной и кто не готов делать за меня. Любая необходимость думать или анализировать вызывает злость, раздражение и агрессию. Возникает стремление уничтожать и подавлять любое инакомыслие, любое другое мнение, любую точку зрения, которая противоречит моим желаниям.
ЦИ
Я отказываюсь осознавать свои желания, их природу и последствия. Я соглашаюсь беспрекословно подчиняться собственным капризам и одновременно подчинять других, чтобы они реализовывали их за меня.

Уровень 7
Апатия захватывает полностью: ничего не хочется, ничего не хочу делать, всё кажется слишком сложным и трудным, а любое воспоминание или попытка подумать о прошлом вызывает боль. Единственным выходом становится зависание на чем-то приятном, хорошем, постоянное прокручивание в голове образов, которые дают краткую иллюзию облегчения. Я начинаю убеждать себя, что мои желания самые правильные, что я хочу самого хорошего и достойного, и не понимаю, почему они не сложились. В голове я создаю мир, где мои мысли самые правильные, где я живу в эйфории несостоявшихся побед, и постепенно это превращается в бред и шизофреническую фиксацию.
Процессы
Я начинаю переживать по кругу собственный рай внутри головы, бесконечно прокручивая эпизоды, где я будто бы победил. Я раздробляю себя на части, раскидываю по множеству эпизодов прошлого, симулирую ситуации и воображаю другой исход. Я перепроживаю все свои неудачи, но изменяю их финал в воображении, создаю иллюзию победы, которой не было. Таким образом формируется круговое движение сознания: уход от реальности в симуляцию, где поражение подменяется воображаемым триумфом.
ЦИ
Я не смог в реальности, поэтому смогу у себя в голове. Я отказываюсь пытаться в реальности, выбирая жить в воображении, где победа всегда возможна и всегда моя.

Уровень 8
Меня трясёт, я весь во власти страха, и куда бы я ни обратился, везде ощущается только боль. Даже в голове я уже не могу победить, потому что всё равно больно, и выхода больше нет: сбегать некуда. Рестимуляция боли привела к состоянию, в котором я больше не знаю, как себя успокоить, куда сбежать и где найти хоть краткое облегчение. Всё вокруг становится источником страха и боли, и даже воспоминания оборачиваются мучением. Внутри рождается единственное желание — выйти из этой игры, сдаться, чтобы всё наконец закончилось.
Процессы
Боль разлита повсюду: она захватывает тело и ум, становится универсальной средой, из которой невозможно вырваться. Хочется сбегать от всего и всех — от мыслей, от действий, от самой реальности, от людей. Любое усилие мыслить воспринимается как источник боли, и поэтому появляется отчаянное желание перестать думать вовсе.
ЦИ
Я отказываюсь быть мыслящим существом.

ЦТ
Мне страшно взрослеть, страшно быть взрослым и брать на себя ответственность, ведь за этим сразу встаёт страх ошибиться. Внутри живёт гиперчувствительность и желание быть хорошим, достойным человеком, который никогда не поступает неправильно. Я постоянно смотрю на других, вижу, как они ошибаются, как не делают, как обманывают, и во мне возникает сильное желание не быть таким. Тогда я создаю образ идеального взрослого — честного, сильного, открытого, безупречного, и этот образ становится мерилом, с которым я начинаю себя сравнивать. Но чем яснее образ, тем сильнее страх, что я ему не соответствую.
Я очень боюсь обмануть свои собственные детские ожидания о том, каким должен стать, и поэтому выбираю не взрослеть вовсе, не брать на себя ответственность до тех пор, пока не смогу делать это идеально. Вместо того чтобы пробовать, ошибаться и учиться, я ухожу в глюки и фантазии, представляя, что всё у меня получается само собой, по мановению волшебства.

Название:
Я отказываюсь быть «плохим» взрослым, не соответствовать детской мечте

Общее резюме

Документ фиксирует движение по состояниям, связанным с глубинным страхом взросления, принятием ответственности и болезненным опытом раннего столкновения с невозможностью отстоять себя.
Во вступлении проявляется желание выключиться, уйти от необходимости действовать, заглушить саму идею усилия. Состояние описывается как упадок и транс, где воображаемые победы заменяют реальные шаги, а любое требование к себе вызывает шок, разочарование и плаксивую позицию жертвы. Здесь закладывается базовый паттерн: снимать с себя ответственность, убеждать себя, что «всё происходит само», и тем самым становиться жертвой собственных решений.
В эпизоде всплывает ситуация обвинений перед родителями, где автор не смог защитить себя и был вынужден извиниться, несмотря на внутреннее ощущение правоты. Это сформировало стойкое чувство жалости к себе, бессилия и невозможности управлять ситуацией. Из этого выросли решения: отказаться от владения и ответственности вообще, перекладывать вину на других, создавать иллюзорный образ успеха ради одобрения, а также строить фантазии о чудесной силе, способной компенсировать внутреннюю слабость. В структуре личности закрепился образ ребёнка, который живёт в выдуманном мирке и играет в собственные игры, отказываясь вступать в контакт с реальной ответственностью.
В позиции проявляется установка: «я маленький, недоразвитый, это не моя проблема», а все обязательства можно сбросить на абстрактных взрослых. Страх взросления экстраполируется на будущее, где взрослость ассоциируется с постоянными поражениями и унижениями. Возникает выученная беспомощность и стратегия бегства от любой ответственности.
Дальнейшие уровни 1–8 раскрывают развитие этого механизма:
На первых уровнях формируется отказ от обязательств, их восприятие как навязанного давления и чужой воли.
Позже проявляется инфантильная позиция «хочу и жду», где усилие заменяется капризом, а ответственность перекладывается на других.
Следующим шагом становится углубление в иллюзии и фантазии, отказ смотреть на реальные результаты и вера в «сказку», где желания могут реализовываться без действий.
Это ведёт к обвинению других, агрессии, подавлению и ненависти к любому, кто не поддерживает эти фантазии.
Затем возникает апатия, зависание в эйфории воображаемых побед, дробление себя по прошлым эпизодам и уход в симуляцию.
Наконец, на высших уровнях нарастает тотальный страх и боль, которые невозможно ни заглушить, ни переработать, приводящие к желанию выйти из игры и перестать быть мыслящим существом.
В Центральной точке концентрируется главный конфликт: страх взросления и ответственности сочетается с гипертребовательным образом идеального взрослого, которому невозможно соответствовать. Это рождает парадокс: стремление быть хорошим и достойным сочетается с бегством от любых шагов, которые могут привести к ошибкам. В результате взросление откладывается «до идеальности», а реальная жизнь подменяется фантазиями о магическом успехе.
Название документа:
Я отказываюсь быть «плохим» взрослым, не соответствовать детской мечте