Программа ложной свободы - отказываюсь от всего, чтобы чувствовать себя свободной.

Краткая аннотация документа

Документ описывает замкнутый внутренний цикл саморазрушения, построенный на базовой установке «я не могу иметь отношения». Эта установка формирует восемь уровней переживаний: от страха выбора и боли одиночества до раздачи ресурсов, самообесценивания, обрыва связей, блокировки чувств, накопления боли и краткой эйфории в момент выброса напряжения. Каждый уровень усиливает следующий, создавая повторяющуюся структуру, в которой человек компенсирует глубинную невозможность отношений через помощь другим, самопожертвование, разрушение себя, эмоциональные качели и иллюзию силы. В основе цикла — стремление избежать боли и одновременно доказать себе способность действовать, что приводит к многократному падению и воспроизведению одного и того же паттерна.

2021_07_22

Возникло интересное состояние: мы словно создали пространство, которое можно описать как пространство парадигмы свободы, и сейчас я пытаюсь уточнить, каким именно образом оно проявилось. Речь идёт не о свободе как таковой, а о переходе к самой парадигме свободы, поскольку до этого существовало одно состояние, затем — другое, и между ними произошёл характерный сдвиг. Ты сформировала для себя эту парадигму и начала жить в её узких рамках, существуя внутри неё так, словно она ограничивает само восприятие, хотя перед каждым пространством всегда существует другое, более широкое. Мы наполняем определённое пространство всеми доступными ресурсами, а затем непроизвольно начинаем смещаться в более узкое пространство, потом в ещё более узкое, постепенно оказываясь в предельно сжатом и мелком диапазоне восприятия, что ставит вопрос о том, где именно я находилась и почему оказалась в этой точке.
Каждое текущее пространство — это, по сути, пространство, в которое человек уходит из более глобального уровня, и хотя слово «сбежал» не совсем точно отражает механизм, оно передаёт сам вектор движения: мы смещаемся по этой линии, словно по гипотенузе, переходя от большого квадрата к его уменьшенной копии, затем к ещё более маленькой, и так далее, пока не происходит постепенная деградация восприятия. В одном из таких уменьшенных квадратиков большого пространства я и оказалась, и теперь важно понять причину: почему именно туда, что стало исходной точкой и от чего произошло это смещение. Текущее пространство всегда указывает на то, откуда человек ушёл, от какого более широкого диапазона он отвёл внимание, и сам факт ухода создаёт эффект парадигмы.
Проработка в своей сути является обратным процессом, разворачивающим это движение в обратную сторону. Каждый новый этап работы — это проявление очередного пространства, из которого мы вышли прежде, и такое пространство можно попытаться увидеть не только тогда, когда оно само всплывёт, но и заранее, если развернуть внимание назад. Пространством, с которым мы работаем сейчас, была парадигма «свобода — несвобода», и если вспомнить, ты играла в игру стремления к свободе, повторяя, что должна быть свободной, хотя в самой жизни это приводило к противоположному эффекту, делая человека ещё менее свободным.
ПРИКАЗываю себе найти и проявить то пространство, в котором я находилась перед созданием парадигмы «свобода — несвобода».
На самом деле это пространство почти соответствует конечной точке всего движения, поскольку сама траектория представляет собой прямую, по которой внимание постоянно бежит то в одну сторону, то в другую. Однако исходный объём был значительно больше, и та парадигма, в которой я оказалась, является практически предельной остановкой, за которой двигаться уже некуда. Это состояние действительно интересно тем, что мы ещё ни разу не пытались развернуть движение обратно, к более глобальному уровню. И именно здесь начинает проявляться страх выбора, поскольку широта возможных вариантов оказывается слишком большой и вызывает напряжение перед необходимостью сделать шаг в направлении более широкого пространства.

Уровень 1
У меня возникло ощущение, что я оказалась перед слишком большим количеством вариантов, и страх выбора стал настолько сильным, что я буквально перестала двигаться дальше, словно первая точка этого пространства обозначила собой предельную перегрузку восприятия. Я начинаю понимать, что само слово «страх» здесь выступает скорее способом избежать прямого называния боли, поскольку страх — это замена, позволяющая не произносить слово «больно», хотя истинным триггером является именно боль. В данном случае речь идёт о боли одиночества, о необходимости признать, что я действительно одна, и что, сделав какой-то шаг, я столкнусь с ощущением, что рядом никого нет и никому не важно, что происходит со мной, неинтересна моя судьба, неинтересно моё исчезновение, и именно это формирует чрезмерное напряжение, которое я называю страхом выбора.
Боль одиночества становится структурой, через которую воспринимается вся ситуация, и я замечаю, что стремление быть рядом с людей, в том числе с сестрой, представляет собой попытку избежать этой боли, даже если само взаимодействие разрушающее. Это напоминает выбор токсичных программ, когда деструктивная связь кажется предпочтительнее пустоты, и лучше существовать в разрушительной среде, чем сталкиваться с одиночеством. Именно так выстраивались мои отношения — и с сестрой, и с отцом детей, и со всеми, кто был мне близок: токсичность была очевидной, но уходить я не могла, потому что сама мысль об одиночестве вызывала невыносимую болезненность.
Я вижу, что когда пространство становится слишком большим и пустым, оно вызывает напряжение, и тогда возникает желание разрушить его и выбрать маленькое пространство, в котором всего две опции — свобода и несвобода. Это и стало деградацией, результатом стремления уйти от слишком большого множества возможностей к ограниченному диапазону, где всё знакомо, пусть и разрушительно. Это стремление есть у каждого, оно является частью общего механизма, но в моей ситуации оно сопровождалось особой привязкой к вредным отношениям, которые, будучи токсичными, казались всё же безопаснее пустоты.
В моём поведении постоянно повторялась одна и та же схема: видеть разрушение, не хотеть видеть его, забывать и снова возвращаться в то же самое пространство. Я либо замечала проблему и тут же старалась забыть, либо давала себе почувствовать боль и затем мгновенно блокировала восприятие, чтобы снова вернуться к тому, что уже причинило ущерб. Это превращалось в непрерывный процесс стирания: пришла, получила боль, забыла, вернулась, и цикл повторялся снова. В этом не было злости на людей, я лишь наблюдала за собой и процессом, понимая, что привычный образ «все плохие, а я хорошая» не имеет отношения к действительности, но служит механикой ухода от своей боли.
Я вижу, что внутри меня действовал механизм обрезания циклов: как только происходило какое-то завершённое событие, я фактически выкидывала его из памяти, словно выбрасывала кочерыжку яблока после того, как съела плод, и блокировала сам факт пережитого опыта. Я пыталась отсечь выводы и невозможность забыть компенсировала постоянным подавлением восприятия, снижением чувствительности, вытеснением знания о том, что будет повторение. Это позволяло снова радоваться встрече, воспринимать всё как новое, и входить в ту же программу, будто ничего не происходило раньше.
Я думаю, что любое избегание здесь направлено на то, чтобы не соприкоснуться с болью одиночества, и что эта боль проявляется прежде всего в отношениях с людьми. Поэтому я забываю, прощаю, впускаю, возвращаю тех, кто разрушает меня, поскольку именно мне, а не им, важно избежать состояния одиночества, и это заставляет тратить собственные ресурсы до полного износа. Отношения становятся способом не быть одной, даже если это уничтожает мои силы.
Я вижу, что каждый раз, входя в разрушительные связи, я создаю внутри себя оправдательную конструкцию, где мне необходимо помогать, спасать, поддерживать, чтобы оставаться в процессе и не сталкиваться с пустотой. Это запускает программу спасателя, в которой я оказываюсь той, кто приходит спасать мир, будто он слабый и нуждающийся, а я — сильная и необходимая. Именно эта программа привела меня сюда, в пространство противопоставления свободы и несвободы, и сформировала восприятие, в котором стремление помочь и быть нужной стало способом поддерживать собственное существование.

Уровень 2
Я всё отчётливее замечаю, что внутри меня действует мощное и навязчивое стремление отдавать всё, что есть, причём отдавать даже то, что мне действительно необходимо, дорого или ценно, и что должно было бы быть сохранено. Это превращается в спешку, в торопливое растрачивание любых ресурсов: вещей, денег, времени, внимания, консультаций. Возникает ощущение, будто всё надо отдавать без разбора, словно я должна бесконечно сжигать всё, что принадлежит мне, не оставляя ничего себе. Это отдавание становится способом обменять что-либо на иллюзию дружбы, на иллюзию тепла, на иллюзию отношений, которые на самом деле никому не нужны, но почему-то оказываются желанными именно для меня. Я пытаюсь понять, почему мне так важно входить в это состояние, и вижу, что я углубляюсь в роль спасителя до такой степени, что превращаюсь в раба этой программы.
Это состояние глобального спасателя формирует внутри меня набор требований, которым я должна соответствовать, и я начинаю оценивать себя исключительно через призму того, насколько хорошо я выполняю роль, не упустила ли что-то важное, кому ещё нужно помочь и что ещё следует отдать. Появляется абсурдная логика: если кому-то нужна моя машина, а она стоит в закрытом гараже, то я начинаю считать себя виноватой в том, что удержала её при себе. Всё превращается в один общий импульс — отдавать, спасать, помогать, раздавать ресурсы, будто моя ценность зависит только от того, насколько я способна жертвовать собой.
При этом мне становится ясно, что отдавание не связано ни с любовью, ни с одиночеством, ни с искренним желанием тепла. Оно связано с кайфом от того, что я выполняю программу: спасаю, помогаю, завершаю действия, создаю результат. Возникает эффект: я выполнила работу, я спасла, я помогла, и теперь у другого начинается хорошее движение, хороший путь, и эта иллюзия становится внутренней наградой. Но после выполнения программы я оказываюсь в состоянии транса, и решение, принятое в этом трансе, становится обязательством, из которого трудно выйти. Я понимаю, что сначала нужно выйти из самого транса, а уже потом решать, что делать, но мне страшно покинуть роль помощника, и я продолжаю удерживаться в ней, совершая всё более абсурдные действия.
Я ловлю себя на том, что наслаждаюсь образом «крутой помощницы», раскидываю ресурсы во все стороны и оправдываю это тем, что разрушение себя происходит не напрямую, а через разрушение ресурсов, которые должны были бы обеспечивать мою жизнь. Это превращается в процесс бесконтрольного разбрасывания всего, что является моим, и я пытаюсь понять, что стоит за этим. Вероятно, это иллюзия всесильности, попытка доказать себе, что я всё могу, и что от меня зависит гораздо больше, чем есть на самом деле. Судя по внутреннему движению, это является способом избежать боли, которую я не смогла пережить, способом уйти от стресса, от внутреннего поражения, и перейти к состоянию «я всё могу», потому что признать обратное невозможно.
Именно это приводит меня во вторую точку — в пространство, которое ощущается как тюрьма. Разбрасывая ресурсы, я загоняю себя туда, где начинаю ненавидеть людей, обвинять их в том, что они есть, и стремиться к освобождению уже из той тюрьмы, в которую сама себя поместила. Возникает знакомый процесс: пообещать, забыть, нарушить, почувствовать себя загнанной, разозлиться, и снова начать движение к свободе, хотя свободы внутри этого цикла нет. Входя в отношения или обязательства, я принимаю решение, а затем опускаюсь на уровень ниже и становлюсь заложником собственных действий.
Я вижу, что цель этого процесса — превратить себя в заложника, создать условия, в которых уже невозможно выйти обратно, и постоянно искать ситуации, которые приведут к такому состоянию. Это проявлялось на разных уровнях моей жизни: люди видели мою уязвимость, и чтобы добиться от меня согласия, стремились удержать меня рядом и заставить сказать «да», после чего я оказывалась обязана выполнить обещание. Я начала замечать это давно: когда кто-то хотел поговорить, а я не могла и просила написать позже, мне продолжали навязывать разговор, и я чувствовала, что в этот момент попадаю в ловушку. Я пыталась уйти от этого поведения, но всё равно снова оказывалась внутри таких ситуаций.
Всё это сводится к одной центральной идее: превращать себя в заложника и постоянно создавать ситуации, в которых я оказываюсь внутри того, что сама же и построила. Это становится структурой, в которой любое решение ведёт к добровольному заключению, а любое действие — к новому уровню зависимости.

Уровень 3
В третьей точке возникает состояние полной безвыходности: ощущается, будто я окончательно оказалась в тюрьме, и теперь единственный доступный импульс — искать путь наружу. Этот поиск становится резким обрывом всех отношений, обещаний и связей. Я могу пообещать человеку что-то значимое, но когда понимаю, что оказалась в своей внутренней тюрьме, внезапно обрываю контакт и оставляю другого в полной растерянности. Это повторяется снова и снова, и я вижу, что за этим цепляюсь, потому что внутри живёт минимальная надежда, что однажды я смогу поступить иначе, хотя в действительности заканчивается всё одинаково: оборвать, уйти, закрыться.
В третьей точке появляется иллюзия освобождения, и кажется, что разрушив тюрьму и всех, кто оказался рядом, я смогу выйти наружу. Но на самом деле я разрушаю не тюрьму, а себя. Эта точка превращается в пространство, где выход возможен только через самоуничтожение, и внутреннее напряжение становится настолько плотным, что любое действие направлено уже не на освобождение, а на разрушение собственных отношений, собственных обязательств и самого себя как субъекта этих связей.
Даже здесь я продолжаю отдавать — всё равно отдавать — но теперь уже с ярко выраженной агрессией, направленной не на других, а на себя. Я злюсь на того, кому отдаю, хотя понимаю, что это злость к себе, злость за то, что я снова попала в ситуацию, где обещаю больше, чем возможно выполнить, и вновь оказываюсь в положении заложника собственных решений. Каждый раз я оказываюсь в точке, где должна выполнить нечто вредное для себя, потому что ранее дала обещание, которое не могла и не хотела давать.
Это ощущается древним внутренним механизмом, настолько укоренённым, что его трудно даже сформулировать. Я чувствую себя глупцом, бегущим к кому-то, обещающим невозможное, а затем оказывающимся в тюрьме, из которой уже не могу выбраться. Я всегда обещаю больше, чем могу, и тем самым создаю ситуацию, где должна выполнить нечто, что разрушает меня. Эта тактика построена на создании долга: я ставлю себя в зависимость, словно подвешиваю на ниточку, и затем становлюсь её пленницей.
Третья точка — это тюрьма, в которую я попадаю вслед за второй точкой, и здесь начинается противоположный процесс: попытка вырваться через уничтожение части себя. Чтобы опуститься ещё на уровень ниже, я должна унизить что-то в себе, отказаться от собственных границ и тем самым выполнить обязательства, которые создаю сама. Это выражается в том, что я отдаю что-то ценное со словами вроде: «На, подавись», хотя понимаю, что делаю это не потому, что считаю это правильным, а потому что другого выхода для себя не вижу.
Каждый новый этап становится повторением программы: как только принимается решение внутри этой парадигмы, выход исчезает. Дальше идёт лишь выполнение заданного сценария, и люди вокруг оказываются вовлечены в мою программу так же, как и я сама. Это проявляется даже в бытовых ситуациях: я отдаю деньги племяннице, знаю, что это абсурдно, но всё равно говорю: «Возьми», выступая в роли того, кто выполняет долг, хотя этот долг существует только в моей голове.
Если в первой точке ещё была эйфория, во второй — иллюзия силы, то в третьей — беспомощность, злость, тяжесть и ощущение, что отдавая ресурсы, я освобождаюсь от тюрьмы ценой потери очередной части себя. Я сначала завлекаю человека обещанием, затем отдаю то, что отдавать не хочу, после чего ухожу, чтобы снова найти кого-то, кому можно пообещать и снова отдать. Это замкнутый цикл, и в нём я трачу ещё больше энергии, чем в предыдущих точках.
Внутри этого процесса у меня возникает ложное чувство выполненного долга. Хотя никому я ничего не должна, я продолжаю создавать долг сама, затем мужественно его выполнять и даже гордиться собой за то, что преодолела препятствие. Это становится центральной механикой третьей точки: я создаю долг, сама же становлюсь его заложником, выполняю его с большим напряжением и огромными затратами, и при этом каждый раз теряю важную часть себя.

Уровень 4
В четвёртой точке появляется новое движение: начинается поиск очередной жертвы, того, кому я могла бы помочь, словно я снова оказываюсь на тех же качелях, в тех же колебаниях, и, упав вниз, бегу по диагонали вверх в стремлении найти очередного человека, которому можно отдать что-то значимое. Мне кажется, что я выбираюсь из прежних состояний и больше никогда не повторю прежних действий, но на деле я продолжаю ту же линию поведения, потому что сама уже оказываюсь в фазе, где ищу того, кому могла бы отдать очередную порцию своей большой, разрушительной любви. Эта точка становится движением к новому объекту помощи, и чем меньше у меня ресурсов, тем больше сил требуется даже на минимальную попытку помочь, хотя структура остаётся прежней.
Когда у меня было много ресурсов — деньги, энергию, свободное время — этот процесс происходил легче и быстрее. Сейчас, когда ресурсов почти нет, он требует колоссального внутреннего напряжения, и даже небольшая помощь становится тяжёлой, но сама структура не исчезает: я продолжаю искать, кому помочь, и реагирую на любые просьбы, даже если понимаю, что финансовая ситуация не позволяет мне отдавать даже малую сумму. Пятьдесят долларов становятся буквально едой, и всё же меня тянет уступить, потому что эта точка создаёт ощущение не только долга, но и власти. Здесь проявляется фигура, которая ощущает себя значимой, будто я становлюсь кем-то вроде Бога, который решает чужие проблемы и таким образом получает ощущение собственной силы.
Это состояние связано не просто с выполнением долга, а с переживанием всесильности, когда кажется, что я могу сделать то, что другим недоступно, и что именно это наполняет меня кайфом. После тюрьмы третьей точки, где я ощущала полную беспомощность, я стремлюсь к противоположному состоянию и получаю удовольствие от ощущения собственной силы, даже если эта сила является всего лишь компенсацией разрушения, пережитого ранее. Контраст между беспомощностью и иллюзией всесилия становится настолько резким, что буквально формирует эйфорию: кажется, что я могу всё, что могу уничтожать себя, могу помогать, могу решать судьбы, и эта иллюзия становится движением, которое увлекает меня снова.
В основе всего этого лежит не способность, а убеждение в собственной неспособности. Где-то глубоко внутри сформировалось глобальное решение, что я не могу создать семью или построить счастье, и это решение стало фундаментом для бегства, для иллюзии силы, направленной на помощь другим. Я ухожу в иллюзию семьи, создаю вокруг себя виртуальную структуру, где друзья, подруги, знакомые становятся объектами моей заботы, и таким образом формирую что-то вроде искусственной семьи, в которой я выступаю в роли патриарха, матери, главы, лидера, и именно здесь я чувствую себя сильной, нужной и значимой.
Это решение — что я не способна на отношения — стало оправданием всех последующих реакций. Мне хотелось одного, но я этого не получала, и чтобы не чувствовать боли, я создала легенду о том, что не хочу и не могу иметь близкие отношения с мужчиной. Это позволило скрыть собственную уязвимость и одновременно дало пространство для сублимации: искусственная семья, виртуальные отношения, постоянная забота, постоянная раздача ресурсов и попытка компенсировать то, что внутри кажется недостижимым.
Четвёртая точка превращается в пространство, где я доказываю себе, что всё-таки могу иметь отношения, пусть и не настоящие, а виртуальные, построенные на помощи, заботе и раздаче ресурсов. Я создаю иллюзию связи через подарки, деньги, помощь, и если я дарю кому-то машину или делаю крупный жест, мне кажется, что между нами возникает отношение, как будто оно сформировано через факт помощи. Здесь действует не столько иллюзия всесилия, сколько убеждение, что я могу иметь отношения хотя бы таким образом, и это снова возвращает меня к теме одиночества, которая лежит в основе всех циклов.
Всё, что происходит в четвёртой точке, — это повторяющиеся циклы: я ищу отношения, создаю их через помощь, раздаю ресурсы, сублимирую потребность в семье, затем падаю в бессилие, снова поднимаюсь через помощь другим, и снова возвращаюсь к ощущению, что могу иметь отношения, пусть и искусственные. Каждый человек, который попадает в поле моего внимания, становится частью этих циклов, и я снова и снова прохожу их по кругу, воспроизводя одну и ту же структуру.

Уровень 5
В пятой точке возникает глубокое разочарование, и я снова должна скатиться вниз, почти к самому началу, потому что весь этот цикл представляет собой не круг, а движение туда-сюда по короткой прямой, настолько суженной, что в огромном квадрате моего восприятия остался крошечный сегмент, в котором я могу сделать только два шага. Это состояние «могу — не могу» становится доминирующим, и я уже сама слышу, как говорю по программе, повторяя: «Я могу, я не могу», будто эта формула стала единственным способом ориентироваться в реальности. Пятый цикл превращается в постоянные перебежки между двумя полюсами — сделаю или не сделаю, получится или не получится, и это касается самых базальных вещей.
Каждое утро я просыпаюсь в том же состоянии: встану или не встану, уберу или не уберу, сделаю или нет. Всё сужается до простейших бинарных реакций, и пятую точку формирует именно эта примитивная, механическая схема. Здесь исчезают даже темы отношений или ресурсов, потому что всё сводится к чистому черно-белому восприятию — сделано или не сделано. Если получилось, появляется минутное облегчение, но если не получилось, возникает боль, которую я стараюсь избежать, снова пытаясь сделать хотя бы что-то, чтобы вернуть себе возможность сказать «могу».
Цикл становится очень быстрым: я делаю что-то, трачу силы, падаю без сил, понимаю, что следующее действие уже не осилю, испытываю боль от «не могу», затем снова собираю последние ресурсы, делаю какое-то минимальное движение и опять падаю. Этот маятник движется в режиме «так-так-так-так», и весь процесс сводится к попытке встать, сделать и затем пережить момент, в котором силы исчерпываются.
В пятой точке центральная идея сжимается до простейшей формулы: сделать, чтобы подтвердить себе, что я ещё могу, и затем снова упасть в состояние «не могу». Это превращается в маленькие короткие вспышки, где я получаю подтверждение, что ещё способна действовать, и затем возвращаюсь в бессилие, потому что ресурс уже ушёл. Каждый выход из «не могу» в «могу» приносит краткое удовольствие, но затем снова наступает откат, и я оказываюсь в том же месте, где была до этого.
Этот процесс повторяется всё быстрее, и каждый новый виток показывает, что структура остаётся одной и той же: я испытываю свой остаточный ресурс, убеждаюсь, что ещё могу сделать хотя бы что-то, а затем снова падаю в состояние невозможности. На пятом уровне это особенно ярко — подтверждение «могу» становится последним доступным источником удовольствия, а «не могу» превращается в неизбежное завершение каждого цикла.

Уровень 6
В шестой точке наступает состояние полной тишины, и эта тишина выражает не спокойствие, а полное отсутствие ресурса, словно я дошла до пространства, где больше ничего не осталось и всё окончено. Это ощущается как момент, когда одна из частей уже уничтожена настолько, что от неё не остаётся даже следов, и возникает состояние, в котором нет больше ни движения, ни импульса, ни возможности осознать, что именно исчезло. На седьмой точке появляется боль, но здесь, на шестой, до боли ещё не доходят — здесь наступает пустота, лишённая даже идеи боли.
Шестая точка напоминает состояние, в котором идеи исчезают полностью, и возникает не просто отсутствие мыслей, а исчезновение самого механизма мышления, будто в сознании произошла тотальная блокада. Это ощущается как переход на более низкий уровень, где программа частично завершила своё действие, и наступает фаза провала, когда всё, что можно было израсходовать, уже израсходовано, а внутреннее пространство оказывается выжжено до основания.
Это похоже на состояние, когда отрезана часть тела, но утилизация той части ещё не произошла, и сознание отказывается признавать сам факт утраты. Я описываю это образно, но именно так воспринимается этот уровень — как пространство, в котором всё уже поглощено, переварено и окончательно уничтожено, и остаётся только тяжёлая, вязкая тишина без движения. Я чувствую, что здесь происходит мощная блокировка боли, направленная на то, чтобы не позволить восприятию увидеть масштаб разрушения, поскольку прямое соприкосновение с этим вызвало бы невыносимое состояние.
Возникает состояние полного отупления восприятия и чувств, чтобы не столкнуться с ужасом того, что действительно произошло. Это отказ не только от чувств, но и от сознания как такового, попытка не знать, не видеть и не понимать, какая именно часть исчезла и какая потеря произошла. Я много раз оказывалась в этой точке, и в наших занятиях с октября она проявлялась как постоянное уклонение от осознавания, как стремление сделать всё, что угодно, лишь бы не увидеть сам факт утраты.
Здесь происходит не просто забывание, а глубокая блокировка всех процессов осознания, направленная на то, чтобы не признать, что боль заплачена, ресурсы уничтожены и часть себя потеряна. Это отказ от восприятия боли потери, отказ от знания, где я сейчас нахожусь, и что со мной произошло. Шестая точка — это временная фаза полной блокировки, в которой сознание выключает себя, чтобы не позволить боли прорваться.
Но это состояние не может длиться бесконечно, потому что в седьмой точке боль всё равно приходит.

Уровень 7
В седьмой точке появляется сплошная, тотальная боль, и это состояние полностью заполняет всё внутреннее пространство. Здесь нет образов, нет мыслей, нет даже попытки понять, что именно произошло, потому что остаётся только ощущение боли как единственного содержания всего уровня. Это погружение на следующий, более глубокий внутренний слой, где возникает осознание, что ничего не осталось, кроме боли, и именно это переживание становится главным. В этой точке невозможно оставаться, и потому естественным движением становится бегство на восьмой уровень, чтобы снова запустить весь цикл.
В седьмой точке происходит не просто осознание боли, а накопление её как ресурса, который затем используется для того, чтобы из неё вырваться. Я накапливаю боль так, будто она является необходимым условием для выхода, и чем сильнее боль, тем интенсивнее становится импульс к следующему шагу. Здесь действует особый механизм: боль превращается в двигатель, который позволяет вырваться в восьмую точку и сказать себе, что даже при этой боли я смогла выйти, смогла подняться и смогла пережить то, что казалось невозможным. В этой логике боль становится подтверждением собственной силы, хотя на самом деле она лишь поддерживает разрушительный цикл, который повторяется снова и снова.
Седьмая точка напоминает структуру садомазохистского процесса, направленного не вовне, а внутрь себя. Я создаю боль, затем накапливаю её, чтобы иметь возможность катапультироваться в следующий виток, и поскольку другой модели движения нет, она становится единственным двигателем, который я использую. Чем больше боли, тем быстрее движение, и тем сильнее ощущение, что я могу вырваться и пройти ещё один цикл, хотя на самом деле это только углубляет разрушение.
На этом уровне формируется иллюзия рождения заново: я лежала, была парализована болью, а затем смогла подняться и пройти дальше, как будто родилась вновь, как феникс. Но каждое новое «возрождение» требует большего количества накопленной боли, и этот механизм постепенно делает весь процесс всё более тяжёлым. С каждым циклом боль становится интенсивнее, а выход из неё — слабее, и хотя в восьмой точке возникает эйфория от того, что я смогла подняться, эта эйфория уменьшается, удовольствие угасает, а боль продолжает расти.
Седьмая точка — это итоговое накопление боли, которое подготавливает переход в восьмую, где происходит выброс накопленного напряжения. И чем больше боли собрано на этом уровне, тем слабее становится удовольствие от выхода, потому что каждый виток уже не даёт прежнего ощущения силы. Боль всё больше, удовольствия всё меньше, и цикл постепенно смещается вниз, сохраняя свою разрушительную логику.

Уровень 8
Восьмой уровень — это момент выброса, тот самый импульс, который возникает после накопления боли на седьмой точке. Здесь происходит резкий сброс напряжения, и возникает ощущение победы, будто я снова сумела вырваться из собственного внутреннего состояния. Именно в фазе выброса появляется переживание, которое кажется облегчением, и эта краткая вспышка воспринимается как успех, как подтверждение того, что я смогла пройти очередной виток цикла.
Однако сама структура восьмого уровня устроена так, что выброс автоматически одновременно становится началом падения на более низкий уровень. Это состояние, похожее на полёт, длится только в момент перехода между уровнями: именно пока человек падает, он чувствует себя относительно хорошо. Переживание полёта — это не движение вверх, а движение вниз, когда скорость создаёт иллюзию лёгкости, свободы и даже вдохновения, хотя на самом деле это всего лишь момент перехода от одного уровня деструкции к следующему, более низкому.
Кажется, будто это полёт, будто это ощущение расширения, вдохновения или победы, но фактически это всего лишь мгновение между двумя состояниями, когда старая боль сброшена, а новая ещё не наступила. В этот момент эмоции действительно ощущаются ярко и почти гениально: кажется, что это настоящие высшие переживания, что они чистые, сильные, вдохновляющие. Но эти эмоции возникают только в период падения — это эффект свободного падения, а не настоящего движения вверх.
Внутри этой логики неизбежно формируется установка: сначала считать себя неспособной, слабой, лишённой ресурса, а затем героически преодолевать созданную же ограниченность, чтобы доказать себе, что я могу. Это становится центральной идеей восьмого уровня: создать состояние «не могу», пройти через боль, накопить её, затем сбросить и в момент выброса пережить эйфорию, которая воспринимается как победа. После этого всё повторяется снова, и цикл продолжается, постепенно опускаясь всё ниже.
Восьмой уровень — это не освобождение, а всего лишь краткий переход, когда боль сброшена, но структура сохранилась, и именно это создаёт иллюзию полёта, в котором человек чувствует себя хорошо только потому, что пока ещё падает.

ЦТ
А затем возникает потребность доказать себе способность действовать через саморазрушение: сначала разрушить дом, показать себе, что ничего не могу, затем построить его снова, сказать: «Слушай, я могу ещё лучше», после чего повторить цикл и снова разрушить. Когда мы только начинали работу, это проявлялось в постоянном образе: я как лошадь, привязанная к столбу, бегу по кругу, и вся конструкция состояла из одного движения — доказывать себе через разрушение собственную способность. Программа «я не могу» и попытка доказать «я могу» стала центральной идеей всего цикла. Неважно, что именно я пытаюсь сделать, потому что в основе всегда лежит одна базальная установка — я не могу иметь отношения, прежде всего отношения с мужчиной.
Эта точка является фундаментальной, потому что желание иметь отношения не исчезает, а программа «я не могу иметь отношения» превращается в центральную линию, из которой вырастают все остальные процессы. Мы люди, мы устроены таким образом, что стремление к близости естественно, и внутри меня всё время звучит убеждение, что норма — жить вдвоём. Я не феминистка, не человек, стремящийся отрицать саму идею пары, и поэтому центральная идея принимает форму: поставить себе цель, объявить её невозможной, затем достигнуть её и доказать себе, что всё-таки могу. После этого снова упасть в состояние «не могу», а затем снова сказать: «Я смогу», и таким образом возвращаться к тому же циклу. Это действительно способ, которым я жила: приходить к «не  могу», затем доказывать себе «смогу», и снова возвращаться к исходной точке.
ПРИКАЗываю себе найти и прояснить, как называется это пространство.
Это падение камнем вниз: ощущение полёта, которое кажется свободой, на самом деле является стремительным падением. Чем быстрее летишь, тем сильнее захватывает дух, и кажется, что это движение вверх, хотя по сути это свободное падение. Поэтому я могу назвать это пространство падением, но ещё точнее — оно основано не на самом падении, а на программе «я не могу». Название «я не могу» гораздо проще и точнее отражает всю структуру.

Сейчас, когда я начала это читать, появилось впервые ясное понимание того, как работает эта программа, как подключаются атрибуты, как формируются внутренние контракты. Это действительно целый механизм, своеобразный внутренний мир, в котором каждая личность и субличность образует экран с собственными функциями. Если бы прорабатывать каждую из них по отдельности, на это не хватило бы и жизни. Однако ты показал, что есть специфические элементы, которые удерживают всю программу: точки фиксации, вспомогательные инструменты и внутренние захваты, которые продолжают поддерживать цикл независимо от моего осознанного решения.
Последние годы я жила внутри этой программы, постоянно выбрасывая всё, что имела, и именно это привело меня туда, где я оказалась. У меня было ощущение, что я стремилась всё раздать, полностью избавиться от всего, чтобы оказаться в пространстве «нигде». Так и произошло: я лишила себя помощи, опоры, возможностей, даже государственной поддержки, от которой отказалась, помогая другим, и тем самым создала себе огромную проблему. Хотя ситуация могла бы быть совсем иной, я сама выбрала движение внутрь этой программы, и результат стал естественным продолжением её логики.

Общее резюме документа

Документ представляет собой подробное описание внутренней программы, которая формирует последовательный цикл саморазрушения, самопожертвования, эмоциональной зависимости, ухода от боли и попыток компенсировать фундаментальное чувство невозможности иметь полноценные отношения. Вся структура unfolds как замкнутый механизм, состоящий из восьми уровней и центральной точки, каждый из которых описывает определённую фазу внутреннего движения, повторяющегося снова и снова с нарастающей интенсивностью.
Основная идея документа — выявить глубинную логику программы, в которой человек переживает боль одиночества, стремится компенсировать её через помощь другим, затем становится заложником собственных обязательств, разрушает себя, испытывает боль, совершает импульсивный выброс энергии и падает на более низкий уровень, переживая кратковременную эйфорию падения, прежде чем цикл запускается заново. В основе всего лежит фундаментальное внутреннее решение: «я не могу иметь отношения», которое формирует все остальные процессы.

Краткое резюме по каждому уровню

Уровень 1 — Страх выбора и боль одиночества
Фиксируется первичное состояние перегрузки: слишком много вариантов, слишком большой объём пространства, что вызывает напряжение и ощущение невозможности сделать шаг. Страх выбора оказывается заменой реальной боли — боли одиночества. Возникает механизм ухода в токсичные связи, поскольку разрушительная связь воспринимается легче, чем пустота. Формируется тенденция стирать опыт, забывать боль и возвращаться в те же разрушительные отношения, лишь бы не сталкиваться с одиночеством.
Уровень 2 — Импульс отдавать и программа спасателя
Появляется мощное стремление отдавать всё: деньги, вещи, время, силы, консультации, даже то, что жизненно необходимо. Отдавание становится способом получить иллюзию отношений и тепла. Формируется роль глобального спасателя: человек оценивает свою ценность только через способность жертвовать собой. Отдача ресурсов превращается в способ уйти от собственной боли и почувствовать себя всесильным. В итоге человек сам загоняет себя в «тюрьму обязательств» и становится заложником собственных решений.
Уровень 3 — Тюрьма, обрыв связей и самоуничтожение
Здесь возникает ощущение полной безвыходности: человек чувствует себя заключённым в тюрьме собственных обязательств. Механизм выхода — резкий обрыв отношений и разрушение контактов. Но истинное разрушение направлено на себя. Появляется агрессия к себе, обещания, которые невозможно выполнить, и исполнение долга ценой собственных ресурсов. Формируется иллюзия освобождения через саморазрушение. Центральный процесс — создать долг, стать заложником долга и разрушить себя, «мужественно» его выполняя.
Уровень 4 — Поиск нового объекта помощи и иллюзия всесилия
После разрушения и бессилия появляется иллюзия силы: человек начинает искать следующего, кому можно помочь, чтобы компенсировать ощущение собственной неспособности. Помощь другим воспринимается как власть, как состояние «я Бог». Эта фаза связана с глубинным решением: «я не могу создать семью». Чтобы избежать этой боли, создаётся виртуальная семья — друзья, знакомые, коллеги становятся объектами заботы. Через раздачу ресурсов формируется иллюзорное чувство отношений.
Уровень 5 — Примитивный цикл «могу — не могу»
Происходит радикальное сужение пространства до двух элементарных реакций: сделать или не сделать. Всё обесценивается и сводится к коротким циклам: встать — упасть, сделать — истощиться. Удовольствие возникает только в момент «могу», за которым неизбежно следует «не могу». Это быстрый маятниковый цикл, где подтверждение «могу» становится последним источником силы, а «не могу» — регулярным откатом.
Уровень 6 — Полная блокировка, тишина и отказ от осознавания
Здесь исчезает сам механизм восприятия: нет мысли, нет идеи, нет чувства, возникает тотальная внутренняя пустота. Это состояние похоже на утилизацию разрушенной части личности, которую сознание отказывается признать. Всё направлено на блокировку боли и отказ от осознавания потерь. Наступает полное отупление, направленное на то, чтобы не увидеть масштаб разрушения.
Уровень 7 — Тотальная боль и накопление боли как ресурса
Появляется сплошная, неструктурированная боль, заполняющая всё пространство. Это уровень, где боль становится единственным двигателем. Человек накапливает боль, чтобы затем вырваться в следующий цикл, ощущая себя «вновь родившимся». Но каждый новый подъём требует всё больше боли, а удовольствие становится всё слабее. Это создаёт садомазохистский внутренний механизм, направленный на саморазрушение.
Уровень 8 — Выброс боли и иллюзия полёта
После накопления боли происходит выброс — мгновенный импульс, воспринимающийся как победа, свобода, вдохновение. Но этот «полёт» — всего лишь ощущение свободного падения между уровнями. Появляется яркая, но краткая эйфория, которая заканчивается новым падением на более низкий уровень. Так формируется внутренний цикл: создать «не могу», пройти боль, совершить выброс, пережить эйфорию и снова упасть.
Центральная точка (ЦТ)
Центральная конструкция всей программы — «я не могу», прежде всего в отношении отношений с мужчиной. Сначала человек создаёт себе условие «я не могу», затем пытается доказать «я могу», через разрушение, самоистощение или героическое преодоление, затем снова падает в «я не могу», и цикл повторяется.
Это пространство можно назвать пространством падения, поскольку любое ощущение «полёта» возникает только в динамике падения вниз. Вся эмоциональная жизнь внутри программы основана на чередовании «не могу → могу → не могу», и вся структура поддерживается внутренними контрактами, субличностями и механизмами, которые удерживают цикл независимо от рационального понимания.

Итог
Документ описывает единый замкнутый цикл, состоящий из восьми уровней, в котором человек:
избегает боли одиночества,
отдаёт ресурсы,
создаёт долг и становится его заложником,
ищет иллюзорные отношения через помощь,
падает в амплитуду «могу/не могу»,
блокирует осознавание,
накапливает боль,
переживает выброс и падает дальше.
Вся структура подчинена одной базовой установке — «я не могу иметь отношения», которая создаёт целый внутренний мир, поддерживающий бесконечный процесс самоуничтожения и циклического падения.