Отказ от способности действовать: действие - это боль, надо избегать боли и деятельности

Краткая аннотация

Документ представляет собой поэтапное описание механизма отказа от восприятия реальности и действия, в котором боль постепенно становится центральным принципом организации сознания. Через последовательные уровни показано, как пространство деятельности подменяется внутренними реакциями, избеганием, автоматизмами и отключением, а ответственность за жизнь и действие снимается. В центральной точке фиксируется замкнутая структура, где действие в реальности приравнивается к боли, а боль используется как оправдание отказа от восприятия, присутствия и осознанного существования.

2021_08_22

Пространство деятельности

Приказываю себе найти и проявить пространство, в котором я действую.

При попытке обратиться к этому пространству сразу возникает отвращение, сопровождаемое уходом и побегом, поскольку отсутствует ясность того, что именно там будет обнаружено, и это пространство заранее отвергается. Появляется ощущение, что снова придётся входить в состояние перегрузки, как будто я «поплыл», и вместе с этим поднимается массив не столько сложных задач, сколько ощущения нагромождения недоделок, отложенных обязательств и всего того, что когда-то было начато, но не доведено до завершения. Возникает переживание, что для начала действия недостаточно просто приступить, поскольку сначала требуется восстановить и доделать большое количество «висящих» процессов, словно всё было брошено, и теперь необходимо заново всё вспоминать, собирать и поднимать.
Из текущего состояния поднимаются страх, тремор, двоение в глазах, желание плакать от общего ощущения непосильной сложности. При попытке представить, что именно требуется сделать, возникает переживание тяжёлого, неподъёмного груза, при котором внимание не удерживается ни на самих действиях, ни на объекте действия. Вместо этого происходит немедленный срыв в воспоминания, и между мной и самим фактом начала возникает ощущение огромной стены, выстроенной из убеждений, чувства долга и ожидания очередного провала. Пугает вероятность вновь оказаться в ситуации, где придётся столкнуться с невозможностью что-то сделать, и ещё до начала действия появляется страх того момента, когда я почувствую себя никчёмным и несостоятельным.
Как только возникает импульс приступить, я сразу же загоняю себя страхом возможной неудачи и заранее начинаю переживать, как мне будет невыносимо находиться в состоянии, где у меня не получается. Центральным становится жуткий страх увидеть себя неудачником, поскольку больно фиксировать собственную неспособность что-то завершить, реализовать намерение или довести до конца то, что было задумано. Эта боль блокирует и мысль, и действие, после чего включается режим стискивания зубов и превозмогания, основанный не на реальном взаимодействии с задачей, а на желании доказать — себе и другим — что я всё-таки могу и что я не являюсь неудачником.
В результате вместо пространства действия и анализа предмета я проваливаюсь в интенсивную боль, оформленную формулами «я неудачник» и «я ничего не могу», которые сопровождаются ощущением постоянного давления и единственным желанием — сбежать от боли неудачи. Действие начинает разворачиваться не из контакта с реальностью, а из попытки избежать этого состояния и доказать себе обратное, при этом основным становится стремление не видеть весь накопленный болевой опыт, всю кластеризацию неудач, и отключиться от переживания возможного провала.
Каждый раз, когда требуется что-то сделать, автоматически всплывают воспоминания о прошлых неудачах, и вместо использования опыта для коррекции действий возникает тремор, нежелание действовать и общее торможение. Внимание фиксируется на страхе, а не на анализе ситуации, и я удерживаю себя в состоянии нагнетания желания получить результат, одновременно блокируя любое реальное начало. Таким образом, вместо пространства действия формируется пространство удержания себя и усиления боли, где действие жёстко связано с неудачей не на уровне результата, а на уровне оценки собственного «Я» как негодного и несостоятельного.
В этом состоянии я начинаю винить себя, причиняя себе боль за прошлые ошибки, формируя убеждение, что у меня ничего не получится и что соприкосновение с действием неизбежно приведёт к страданию. Возникает стратегия избегания, притупления и одновременного нагнетания эмоций, при которой через ощущение собственной ущербности я пытаюсь раскачать желание добиться результата, парадоксальным образом продолжая воспроизводить одну и ту же формулу: я неудачник, который должен доказать себе, что он способен, оставаясь при этом в пространстве, где действие изначально связано с болью.
Блокировка пространства действия и подмена взаимодействия с реальностью
Я блокирую восприятие пространства взаимодействия с реальностью, в результате чего перестаю видеть сам объект действия и то, что фактически требуется сделать, подменяя прямое взаимодействие с реальностью поиском способа доказать что-то о себе. В этом состоянии для меня становится важным не то, что необходимо сделать и не то, что я объективно могу, а лишь то, что я могу сделать там, где заранее не больно и где, как мне кажется, гарантирован результат, при этом сами «нужные» действия перестают восприниматься как таковые и начинают ощущаться исключительно как потенциально болезненные.
Я заранее жёстко ограничиваю себя в возможностях, и вместо пространства действия оказываюсь в пространстве ожидания страха, где основным содержанием становится предвосхищение боли. Таким образом, я блокирую восприятие пространства действия и подменяю его пространством переживания боли неудач, погружая себя в совершенно иное состояние, в котором прекращаю думать и воспринимать объект взаимодействия. Внимание переключается с реальности на самого себя, и я начинаю искать внутри себя подтверждения тому, что мне будет больно, выискивая болевые точки, за которые можно зацепиться.
Вместо того чтобы видеть, что именно требуется сделать, и приступить к действию, я начинаю искать оправдания и внутренние объяснения, где именно мне будет больно, начиная с исходной идеи «мне обязательно будет больно», которую затем настойчиво подтверждаю, выискивая боль в себе. В этом процессе формируется убеждённость в собственной ущербности, где я интерпретирую невозможность действия через формулу «я не могу, потому что болит», сравнивая себя с другими и предполагая, что у них «не болит», а у меня «болит», что якобы и объясняет мою неспособность.
Вместо действия я переключаюсь на внутреннее копание, доказывая себе, какой я неудачник, периодически погружая себя в состояние шока от обнаружения очередной болезненной точки. По сути, я начинаю перебирать и воспроизводить воспоминания и переживания, которые кажутся связанными с данным действием, как будто для того, чтобы дойти до самого действия, мне необходимо сначала всё перечувствовать, переболеть всеми неприятными эмоциями и лишь после этого, при условии что останутся силы, я, возможно, смогу приступить к реальному шагу.
Я внушаю себе идею «мне больно действовать» и затем с особым упорством начинаю доказывать себе, что мне действительно больно действовать, целенаправленно ища, выискивая, переживая и подсовывая себе подтверждения этой идеи. В результате внимание полностью переключается, и я забываю о том, что именно мне нужно было сделать, поскольку боль и ощущение её значимости резко захватывают внимание и уводят его от объекта взаимодействия и от пространства, в котором требуется действовать.
Цель этого процесса — увести внимание от того места, где необходимо что-то делать, и от самого действия, заменив его проживанием боли. Мне становится больно воспринимать пространство действия как активный процесс, и вместо контакта с реальностью я начинаю искать, где именно больно, как именно мне больно, вспоминать или даже придумывать негативный опыт, если он отсутствует, накручивая себя и усиливая переживание. Тем самым я фактически останавливаю восприятие и снимаю внимание с пространства действия, окончательно закрепляя подмену реального взаимодействия проживанием боли и страха.

Приказываю себе найти и проявить позицию, с которой я рассматриваю своё состояние.

Позиция неудачника.

В этой позиции я снова и снова доказываю себе, что ничего не могу, что я старый, что всё закончилось, что сил больше нет, и что упадническое состояние является якобы естественным и неизбежным. Я убеждаю себя, что дошёл до некого предела, после которого может быть только сложнее, что время прошло, опыт накопился, и теперь любое действие изначально должно сопровождаться ожиданием трудностей и неудач. Я формирую установку, согласно которой «не может всё получаться всегда», и значит, статистически обязательно должен наступить провал, который я заранее жду и к которому готовлюсь.
Я живу в ожидании приближающейся катастрофы, в ожидании смерти, постоянно высматривая момент, когда начну «сильно косячить», когда потеряю силы и у меня перестанет получаться. Я внушаю себе, что так и должно быть, что это «нормально», что пришло такое время, и теперь я якобы ничего не могу сделать. В этой логике я снимаю с себя ответственность, утверждая, что дело не во мне, а во внешних обстоятельствах и этапах жизни, и что, как раньше от меня якобы ничего не зависело, так и сейчас не зависит.
Вся жизненная линия выстраивается как последовательность оправданий: сначала «я маленький», потом «я молодой и неопытный», затем мифический «переходный период», который я якобы пропустил, и наконец установка «я старею, и теперь уже ничего не должно получаться». Изначальной становится позиция, в которой результат действия никак не зависит от меня, а значит, нет смысла вкладываться, включаться, приходить в сознание, поскольку исход заранее предопределён и этот исход — неудача.
Из этой настроенности на неудачу я действую с ощущением, что мне всё равно, что и как я делаю, потому что результатом в любом случае будет провал. Я заранее ожидаю боль, заранее её придумываю и проживаю, и действую так, будто просто сливаю свой ресурс, вновь и вновь переживая боль бесполезной растраты и ощущение тотальной бессмысленности жизни. Возникает базовое ожидание от жизни — просто проводить время, не рассчитывая ни на какие реальные изменения.
В этой позиции я отказываюсь отвечать за своё сознание, за нахождение в сознании и за его применение к деятельности, и начинаю расходовать его хаотично, «направо и налево», не связывая свои действия с каким-либо осмысленным результатом. Я убеждён, что от меня ничего не зависит, и потому не вижу разницы между реальным действием и его имитацией, продолжая сливать ресурс на бесполезное воспроизведение процессов, которые лишь внешне напоминают жизнь.
Эта позиция неудачника проявляется как хроническое нытьё о том, что никогда ничего не получается, и как постоянное действие в полуобморочном состоянии. Мне больно быть в сознании, больно действовать осознанно, и я внушаю себе идею, что у меня всё равно ничего не выйдет. В результате возникает замкнутый круг: мне больно видеть собственную неудачу, но именно эта боль используется как аргумент, чтобы ещё глубже оставаться в отказе от ответственности.
Я вижу, что всё началось с небольшой неудачи и столь же небольшого нежелания переживать повторные неудачи, после чего процесс покатился по спирали, втягивая меня в игру невидения и неосознавания того, что я делаю. Я отказываюсь отвечать за свою жизнь, за свой ресурс и за свои способности, а также за корректное и ясное применение этих способностей, и именно этот отказ становится источником постоянной боли.
Я внушаю себе мнимые причины, по которым якобы невозможно быть в сознании, и затем страдаю от того, что сознание расходуется впустую. Я знаю, что оно уходит «в никуда», но использую это знание как надуманный повод ещё сильнее отключаться, прикрываясь вымышленным страхом того, что «что-то пойдёт не так». В этом состоянии я уже «знаю», что всё пойдёт не так, просто потому что однажды отказался действовать осознанно и затем забыл об этом решении.
Находясь в полуобморочном состоянии, я не осознаю собственного выбора сбросить ответственность, и продолжаю поддерживать идею, что если ответственность снять, то станет не так больно. Однако именно этот отказ от ответственности и порождает боль неудачи, после чего я убеждаю себя, что брать ответственность опасно и больно, и что возвращаться к осознанности не нужно.
Я продолжаю проживать жизнь механически, оправдывая себя возрастом, состоянием, обстоятельствами — чем угодно, кроме признания реальной причины происходящего, а именно того, что я не нахожусь в полном сознании и не осознаю, что, зачем и для чего я делаю. Я отказываюсь видеть, куда трачу свой ресурс, и снова возвращаюсь к страху смерти, к боли от осознания конечности, из-за чего предпочитаю просто «сливать» силы, не сталкиваясь с реальностью собственного существования.
Я отказываюсь осознавать, что такое жизнь, что такое силы и сознание, как их применять и использовать, предпочитая жить в отключке, чтобы не знать о собственной смертности. Страх того, что ресурс закончится и я умру, делает все мои действия вялыми, расфокусированными и полуосознанными.
Приказываю себе проявить пространство, в котором я выполняю все эти процессы.
В этом пространстве всё кажется чрезмерно сложным, и возникает желание залипать на мелочах, воспринимая жизнь не целостно, а фрагментарно, через попытку зафиксировать внимание на незначительных деталях. Вместо того чтобы видеть горизонт и выстраивать понимание того, как жить, я опускаю взгляд вниз и начинаю выискивать «травинки», тратя себя на мелкие удовольствия и формы времяпрепровождения, разменяя целостность жизни на удобные способы не видеть её в целом.

Уровень 1
Фиксируется восприятие чего-то большого, далёкого, непонятного и неясного, на фоне которого возникает устойчивое желание бежать от масштабных целей и больших смыслов, откладывая их «на потом», как нечто несвоевременное, неуместное и якобы не имеющее отношения к текущему моменту. Формируется позиция, в которой всегда находятся более важные сиюминутные дела, а всё большое и объёмное объявляется тем, о чём можно не думать, потому что «оно никуда не денется» и с ним «ничего не случится», даже если полностью исключить его из внимания. Я изначально размещаю себя в этом пространстве и воспринимаю его как нечто неизбежное, из которого невозможно выйти, что создаёт ощущение обречённости и принятия происходящего как некой неизменной данности, на которую можно не смотреть и не обращать внимания.
Возникает идея существования сознания в любом пространстве как в замкнутом контейнере: я здесь, я ограничен, и это якобы окончательный факт, не подлежащий пересмотру. В этой логике исчезает живой интерес к поиску себя и к вопросу «что именно я делаю и зачем», поскольку всё, что находится за пределами текущего пространства, объявляется несуществующим или не имеющим значения. Я не воспринимаю само пространство, в котором нахожусь, потому что заранее принял идею собственной ограниченности и зафиксировал для себя горизонт событий, за который, как мне кажется, выйти невозможно. Само существование пространства становится фоном, чем-то само собой разумеющимся, не требующим осмысления, обсуждения или сомнения, в духе установки «жизнь есть — и что тут говорить».
Я перестаю замечать простые и очевидные вещи, объявляя их очевидными именно для того, чтобы выбросить их из внимания и не учитывать. Долгоиграющие процессы и фундаментальные факторы перестают восприниматься, поскольку они не дают мгновенного отклика и существуют в другом ритме и с другой скоростью времени. Всё это начинает проходить фоном, и я больше не осознаю, что с этими процессами необходимо считаться, что они оказывают влияние и требуют внимания. Я перестаю направлять туда своё внимание, воспринимая их как неизменные и не зависящие от меня.
Параллельно формируется движение от большего пространства к меньшему, сопровождаемое ощущением резкого ускорения течения времени: чем уже пространство восприятия, тем быстрее в нём течёт время и тем сильнее я фокусируюсь на узких процессах внутри него. Это похоже на бегство, основанное не на физическом уходе, а на снятии внимания, на решении перестать воспринимать нечто как ненужное, неизменное и якобы от меня не зависящее. Поскольку принято решение, что «это не в моей зоне влияния», возникает желание вместо целостного восприятия всего пространства начать концентрироваться на отдельных процессах, искусственно обозначая границы восприятия и сужая его.
Я ограничиваю своё восприятие и внушаю себе, что ни границы этого пространства, ни законы его существования не подлежат сомнению, а сам я изначально встроен в эти правила как поддерживающий элемент, просто как данность. Я не замечаю идею, по которой это пространство было создано и сформировано, и отказываюсь воспринимать реальность за его пределами. В более глубоком смысле это связано с самой идеей существования: я нахожусь в пространстве и не вижу того, что может быть за его пределами, даже если само это пространство является искусственно уменьшенным, надуманным и воображаемым.
Я создаю для себя такую «мелкую точку» и начинаю воспринимать её как единственно возможное пространство существования, запрещая себе видеть и воспринимать что-либо за её границами. Всё за пределами кажется настолько огромным и непостижимым, что возникает убеждённость: там «ничего быть не должно», а моего ресурса и моего сознания всё равно не хватит, чтобы выйти за пределы, осознать их или увидеть. Так формируется внушённая идея горизонта событий, который якобы невозможно преодолеть, и именно эта идея закрепляет отказ от расширения восприятия и от контакта с реальностью за пределами выбранного ограничения.

Процессы
Происходит ограничение и направленное смещение внимания внутрь выбранного пространства, в результате чего вся реальность, вся существующая зона и среда восприятия разделяются на «внутри пространства» и «вне пространства». При этом границы как таковые не осознаются и не фиксируются, поскольку внимание целенаправленно удерживается внутри, без оглядывания и без попытки посмотреть на то, что находится за пределами, «за спиной». Восприятие сводится исключительно к тому, что расположено внутри обозначенного пространства, и это внутреннее содержание принимается как данность, как нечто само собой разумеющееся и не подлежащее изменениям.
Одновременно внушается идея, что данное пространство является огромным, большим и превосходящим меня, тогда как я сам изначально делаюсь меньше этого пространства. Происходит выделение пространства и одновременное выделение точки «я», которая определяется как меньшая по отношению к его границам. В этой конфигурации формируется убеждённость, что я не способен увидеть, представить или даже допустить существование чего-либо за пределами установленных границ, а всё, что находится за ними, объявляется не относящимся ко мне. За границами восприятия для меня «ничего нет»: нечего видеть, нечего воспринимать, нечего учитывать, тогда как всё важное и требующее внимания якобы полностью сосредоточено внутри.
Я отказываюсь воспринимать целостно и в общем, отказываюсь сомневаться в целесообразности самих границ, а также отказываюсь понимать и видеть факт их существования и то, что именно ими я отделил себя от остального пространства. Большое и выходящее за пределы объявляется «не касающимся меня», и вместо попытки взаимодействовать или пересматривать ограничения происходит смирение с тем, что это влияет, но не подлежит изменению. Законы и правила существования принимаются как неизменная данность, а идея пересмотра условий собственного существования в этом пространстве исключается.
В этой логике возникает парадоксальная установка: «к этому всегда можно вернуться», «это никуда не денется», «это всегда можно осознать, увидеть или потрогать», однако именно из-за этой мнимой доступности возвращения не происходит. В результате я перестаю видеть сами процессы и законы, по которым пространство создано и существует, убеждения, которыми оно поддерживается, и цели, ради которых оно сформировано, поскольку всё его существование переживается как фон и как нечто не требующее моего внимания и участия.
ЦИ
Я отказываюсь воспринимать реальность за пределами границ, которые сам для себя установил, делая себя меньше некоего условного пространства и погружая себя в систему внушённых идей, по которым затем и живу. Я поддерживаю процессы, выполняемые в этом пространстве, и одновременно отказываюсь видеть, что именно это и происходит, что я реально существую внутри заданных ограничений. Я отказываюсь воспринимать пространство своего существования как факт, игнорируя его наличие и действующие в нём процессы, не осознавая их и не признавая их как часть собственной реальности.

Уровень 2
Фиксируется смещение внимания внутрь, на себя, где возникает переживание, что «я и есть реальность» и что именно себя следует воспринимать как главный объект внимания. Появляется странное ощущение повторяемости, как дежавю, будто всё это уже было, уже переживалось и якобы «проработано», после чего возникает установка просто жить дальше, не обращая внимания на происходящее вокруг и концентрируясь исключительно на собственных проблемах. Формируется отношение к происходящему через призму внутреннего состояния, при котором всё воспринимается тяжело, вязко и перегружено, а желание остановиться и перестать понимать происходящее становится доминирующим.
В этом состоянии я перестаю воспринимать пространство как единое целое и начинаю вычленять в нём отдельные процессы, фиксируя внимание на конкретных участках, этапах или проблемах. Возникает идея «я не могу быть везде», не могу воспринимать всё пространство целиком, и потому мне необходимо сфокусироваться на чём-то одном, разделиться и ограничить своё восприятие. Я обозначаю границы, помещаю туда внимание, делая это пространство уже значительно меньшим, чем на предыдущем уровне, при этом границы здесь менее жёсткие, но сама идея ограничения восприятия остаётся ключевой — не видеть всё целиком, а сосредоточиться на отдельной части.
При этом я не понимаю законов, по которым существует пространство и реальность, в которых я нахожусь, и возникает ощущение множества процессов, поддерживаемых одновременно. Я не осознаю, что именно я поддерживаю все эти процессы, подобно тому как поддерживаю функционирование собственного тела, живущего по своим законам. Всё это переживается как сложная система, принятая как данность, принципы существования которой не осознаются. Возникает чувство перегруженности количеством процессов, объектов внимания и необходимостью их поддерживать, что выливается в переживание «я не могу быть везде» и «я не могу всё контролировать».
Желание всё контролировать и одновременно осознание невозможности этого создают внутренний конфликт, в котором появляется стремление отказаться от восприятия целостной картины, не видеть и не знать, что происходит. Усиливается ощущение сложности и постоянного внутреннего раздрая, невозможности сфокусироваться и одновременно быть везде. Как только я пытаюсь следить за всем происходящим, возникает переживание резкого ускорения времени, тогда как при отсутствии процессов и событий ощущение времени практически исчезает. Время начинает восприниматься как мера внимания и как форма расхода энергии, которую я трачу на поддержание процессов.
Мне становится больно видеть, как я трачу себя и свой ресурс на поддержание этих процессов, и появляется ощущение конечности этой траты. Само существование времени переживается как необходимость постоянно поддерживать себя и процесс внутри себя, расходуя ресурс. Возникает желание «вырвать» отдельные фрагменты происходящего из контекста и тут же забыть их, чтобы всё происходящее перестало иметь ко мне отношение, поскольку неприятно чувствовать, как в процессе делания всего этого я словно таю и распадаюсь.
Я не могу остановить процессы, которые исполняю, и при этом не осознаю момента согласия на их выполнение, не понимаю, зачем я это делаю и к чему это ведёт. Несмотря на боль от растраты ресурса и ощущение разлёта по множеству процессов, я продолжаю их поддерживать. Возникает сильное желание сфокусировать внимание в одной точке, в одном месте, и управлять вниманием, перемещая его между отдельными фокусами, вместо того чтобы воспринимать всё пространство целиком.
Формируется установка не видеть пространство даже в тех границах, в которых я нахожусь, а выделять лишь узкий «луч» внимания, направляемый в конкретную точку, как способ бегства от всего остального. Я не хочу быть везде, мне больно осознавать, что и там я тоже присутствую, что я что-то делаю и не могу это остановить. Я ощущаю потерю управления собой и одновременно отказываюсь знать об этом, продолжая поддерживать процессы, приняв идею существования в этом пространстве как игру, правила которой я не осознаю и не пересматриваю.
Я отказываюсь осознавать происходящее, отказываюсь воспринимать пространство целиком, и в результате перестаю быть всем пространством, превращаясь лишь в маленькую точку фокусировки внимания. Теоретически я могу быть где угодно, но не везде сразу и не во всём пространстве, а только в его малой, доступной в данный момент части. Подобно уровню 1, сохраняется убеждение, что я «всегда могу вернуться и посмотреть», однако внимание снимается с самой идеи возвращения, поскольку за пределами фокуса находится слишком многое из того, что я не хочу осознавать.
Чтобы не чувствовать себя раздираемым на части, я не прекращаю выполнение процессов, а лишь перестаю воспринимать себя как того, кто их осуществляет. Я становлюсь меньше, фокусируюсь на отдельной точке пространства и начинаю воспринимать происходящее как нечто, что «случается со мной», а не как результат моего действия. В этом месте происходит разделение на «я воспринимающего» и «я делающего», где ответственность за происходящее размывается, а само пространство начинает переживаться как внешнее по отношению ко мне событие, а не как результат моего собственного участия.

Процессы
Фиксируется устойчивое избегание внимания, выражающееся в установке «не смотреть сейчас, посмотреть потом», где восприятие сознательно откладывается на неопределённое будущее. Формируется идея, что я могу как будто бы временно перестать что-либо воспринимать, получив при этом некий мнимый ресурс из будущего, и начать распоряжаться вниманием не в настоящем моменте, а за счёт последующих состояний. В результате я неосознанно планирую расход всего себя, откладывая восприятие и действия «на потом», при этом уже сейчас трачу себя на множество процессов, одновременно закладывая будущие траты внимания как нечто само собой разумеющееся.
Происходящее переживается как сложный и перегруженный процесс существования, в котором мне трудно разобраться, трудно понять, как всё устроено и каким образом поддерживается. На этом фоне возникает предпочтение не видеть и не знать, как именно всё работает и каким образом расходуется мой ресурс. Я продолжаю поддерживать процессы в этом пространстве, но отказываюсь осознавать, что именно выполняется, что я делаю и зачем это происходит.
Даже в момент фиксации этого состояния возникает ощущение разорванности и невозможности собрать происходящее в целостную картину. Восприятие становится фрагментарным, и я способен удерживать внимание лишь на одной точке за раз. Я могу посмотреть, что находится в конкретной точке фокуса, однако при переводе внимания возникает ощущение потери способности воспринимать в целом, и всё, что было за пределами текущего фокуса, немедленно забывается. Значимым остаётся только то, что находится в поле внимания в данный момент, тогда как всё остальное теряет актуальность и как будто перестаёт существовать.
Внимание удерживается исключительно на отдельной точке фокуса, и при этом я не вижу всего того, что присутствует в моём пространстве жизни. Формируются обширные зоны игнорирования, своего рода «слепые зоны» восприятия, в которых оказывается большая часть моего жизненного пространства. Я разделяю себя на «точку настоящего» и всё остальное, где я есть сейчас и где меня сейчас как будто нет. В результате жизнь перестаёт восприниматься как единое целое и начинает ощущаться как существование в одной малой точке внутри огромного пространства, процессы которого остаются вне поля моего внимания.
На этой основе формируется предпосылка, согласно которой я перестаю воспринимать себя как причину происходящего и начинаю переживать себя как следствие множества процессов, которые я не вижу и не осознаю. Я начинаю иметь дело преимущественно с собой и со своими внутренними процессами, постоянно сталкиваясь с их влиянием, но не осознавая, что на самом деле взаимодействую с самим собой. Это становится возможным потому, что я больше не воспринимаю себя как сознание, заполняющее всё пространство, а ограничиваю себя до небольшой точки, которую считаю комфортной для текущего восприятия существования.
ЦИ
Я отказываюсь воспринимать себя как сознание, заполняющее пространство, и начинаю воспринимать себя как точку, существующую внутри этого пространства. Происходит отделение «я» от собственного сознания и отказ от осознавания пространства в его целостности. Я фокусируюсь в одной точке вокруг идеи «я должен быть здесь», тогда как всё остальное объявляется сложным, неприятным или вторичным, с установкой «я потом вернусь и всё увижу». В результате всё остальное выталкивается за пределы восприятия, а реальность скукоживается до малой точки существования, в которой и удерживается моё внимание.

Уровень 3
Фиксируется состояние апатии и выраженного нежелания действовать, сопровождаемое постоянным стремлением куда-то переключиться и уйти от текущего переживания. Я начинаю воспринимать наведённые, не свои желания, возникающие в процессе взаимодействия с этим пространством, поскольку всё, с чем я сталкиваюсь, непрерывно порождает во мне импульсы и реакции, с которыми я не понимаю, что делать. Возникает устойчивый дискомфорт существования, ощущение внутренней фальши и неясности, чувство, что я несу нечто бессвязное, не имея ясного понимания ни того, что я делаю, ни того, зачем я это делаю.
В этом состоянии сам процесс фиксации переживания используется не для осознавания, а как попытка избавиться от внутреннего напряжения, выписать и тем самым забыть, снять дискомфорт и вытеснить неприятное переживание. Сохраняется постоянное ощущение неудовлетворённости тем, что я делаю, и усиливается желание ещё глубже погрузиться в себя, сузив восприятие до предела. Я вновь и вновь смотрю внутрь этой точки внимания, фиксируя лишь собственные реакции на происходящее, при этом не предпринимая попытки вернуться и увидеть, что именно происходит в пространстве моего существования.
Пространство делания становится ещё меньше, и фокус внимания окончательно смещается внутрь. В отличие от первого уровня, здесь я не полностью отсекаю реальность, а осознаю, что вокруг меня существует пространство, однако пытаюсь воспринимать его исключительно через внутренние реакции. Я больше не смотрю на реальность напрямую, а пытаюсь выстраивать внутри себя её проекции, стремясь увидеть происходящее не через контакт с объектами, а через возбуждение собственных состояний и реакций.
Я перестаю видеть само пространство и вместо этого ищу ответы на вопрос «что такое реальность» внутри своей точки восприятия, которая постепенно превращается для меня во внутренний мир. Вместо того чтобы посмотреть на реальный объект, на своё положение в пространстве и на ту часть реальности, которую я фактически занимаю, я продолжаю смотреть внутрь себя, воспроизводя идею, что всё находится внутри и что именно там следует искать ответы. В результате я фиксирую не идеи и не структуру реальности, а сам процесс избегания прямого восприятия.
На этом уровне проявляется отторжение: я забываю, что всё, что находится вокруг меня в этом пространстве, также является мною и моими частями, и что именно моё сознание поддерживает все происходящие процессы, в том числе в его неосознаваемых слоях. Я пытаюсь взаимодействовать с этими процессами, не осознавая их как свои, и фактически стремлюсь избавиться от осознания того, что именно я их выполняю. Я отказываюсь видеть процессы, которые поддерживаю, и деятельность начинает восприниматься как следование неким внешним указаниям, будто бы возникающим в сознании сами собой.
Существенная часть ресурса сознания расходуется на получение и переработку информации, однако сам этот процесс остаётся неосознанным и выдаётся мне в виде готовых импульсов и инструкций к действию. Я начинаю «думать на автомате», не замечая, как именно происходит восприятие, анализ и взаимодействие с реальностью, и оставляя себе лишь конечный результат без ответственности за путь его формирования. Я отказываюсь осознанно обрабатывать информацию, отказываюсь воспринимать анализ как отдельный процесс и снимаю с себя ответственность за то, что я увидел или не увидел.
Формируется ожидание, что всё должно само приходить в голову, что рука должна писать сама, без усилий, без труда извлечения и осмысления информации. Я начинаю жить в ожидании случайных озарений, глюков и автоматических вспышек, полагая, что отключённые и запущенные ранее процессы будут продолжать «подсвечивать» мне реальность, позволяя ориентироваться и существовать без прямого участия. Таким образом, ответственность за восприятие и понимание переносится на автоматические части, подобно тому как тело функционирует без осознанного контроля.
Я отказываюсь управлять своим восприятием и сознанием как инструментами контакта с реальностью и пытаюсь использовать сознание исключительно как ресурс для поддержания автономного существования. Целью становится максимальная изоляция от пространства, отгораживание от всего и попытка существовать независимо, без включённого осознавания. Я одновременно отказываюсь признавать неосознаваемые части восприятия как свои и не вижу, что именно я в них делаю, что ещё сильнее усиливает разрыв.
В этой точке я стремлюсь превратить себя в автономный механизм, который не понимает, что он делает, и снимает с себя ответственность за собственное существование. Мне больно осознавать сам факт жизни, факт существования, идею поддержания процессов, и поэтому я отказываюсь жить и взаимодействовать осознанно. Управление заменяется отключением, осознавание — автоматизмом, а ответственность — передачей всех функций в режим «само происходит».

Процессы
Фиксируется направленное смещение внимания внутрь, внутрь себя, при котором попытка восприятия и действия подменяется обращением к собственным проекциям и внутренним состояниям, с целью через них «увидеть» реальность и как будто бы возбудить её. Фокус внимания смещается не на пространство, в котором требуется действовать и с которым необходимо взаимодействовать напрямую, а на возбуждение идеи о том, что нечто должно произойти. Я «рождаю» идею и ожидаю, что она реализуется сама по себе, при этом управление реальностью подменяется управлением образом мыслей и формулами вида «я хочу, чтобы это произошло».
В этом процессе я не хочу, чтобы что-то было сделано через реальное действие, а хочу переживать собственные ощущения и реакции по поводу того, что якобы происходит. Восприятие смещается с результата и взаимодействия на переживание отклика, и вместо того чтобы получить результат, я получаю удовольствие от реакции на воображаемый или частично реальный эффект. Таким образом формируется попытка создать автономный ум и из ума управлять реальностью, воспринимая её не напрямую, а через умственные конструкции и эмоциональные отклики.
Я отдаляюсь от реальности настолько, чтобы попытаться ею управлять, не вступая с ней в прямой контакт, и одновременно сбрасываю ответственность за восприятие реальности на пространство, в котором нахожусь. Возникает ожидание, что это пространство, в которое было вложено много внимания, усилий и ресурса, само обеспечит мне существование и нужное восприятие. Я жду, что реальность «сама ко мне придёт», что неосознаваемые части сознания сделают всё за меня, без моего активного участия.
В результате я отказываюсь воспринимать взаимодействие с реальностью как активный процесс, требующий усилий, внимания и ответственности, и переношу весь механизм на управление внутренними желаниями и возбуждение состояний. Формируется иллюзия двунаправленной связи, в которой я что-то придумал, оно «где-то там» произошло, а я получил реакцию и отклик внутри себя. Управление реальностью подменяется управлением собственными реакциями, которые принимаются за форму взаимодействия.
Я отказываюсь понимать реальность как процесс, с которым необходимо вступать в контакт, и перехожу к пассивному восприятию собственных переживаний. Вместо того чтобы увидеть, осознать и оценить происходящее, я стараюсь вызвать в себе чувство, которое должно якобы отражать происходящее во внешнем мире. Восприятию подвергается не сама реальность, а мои реакции на неё, и действие осуществляется по тому же принципу — через работу с внутренними состояниями, а не через реальное взаимодействие.
ЦИ
Я переношу взаимодействие с реальностью в игру со своими реакциями и желаниями, превращая контакт с действительностью в умственную игру. Происходит переход к жизни в воображаемой реальности, где вместо прямого восприятия я жду, что нечто как-то проявится во мне и вызовет реакцию. По сути, я уже отключён от реальности и смотрю внутрь себя, удерживаясь лишь за отдельные сигналы, которые прорываются извне и воспринимаются как удары или помехи. Вместо осознания их природы я каждый раз придумываю объясняющие конструкции, создавая иллюзорные смыслы и системы интерпретаций, в которых реальность подменяется воображаемыми причинами и внутренними переживаниями.

Уровень 4
Фиксируются выраженные болезненные ощущения, при которых сама попытка действия переживается как необходимость причинить себе боль, словно без этого разворот и возвращение в реальность невозможны. Мне больно воспринимать реальность, больно разворачиваться к ней, и сам этот разворот заранее окрашен ожиданием боли. Я постоянно думаю, что при любой попытке что-то сделать в реальности мне будет больно, и потому начинаю блокировать само намерение, поскольку хотеть сделать что-либо уже переживается как болезненный акт.
Само желание становится источником боли, поскольку оно порождает во мне ещё более глубокие реакции, усиливающие внутренний раздрай. Возникает ощущение, что вместе с желанием сделать что-то мне нужно дополнительно совершить ещё некое внутреннее действие, и это приводит к нарастающей раздробленности. Складывается устойчивый шаблон: чтобы что-то сделать, необходимо отделить часть себя, поместить туда часть сознания и запустить процессы так, будто я буквально режу себя на части. Мне больно это делать, и возникает ощущение, что именно этим я и занимаюсь постоянно — кромсаю себя, расходуя ресурс в никуда.
Действие воспринимается как бесцельная и безрезультатная трата, и я сижу, наблюдая, как таю, как от меня ничего не остаётся. Жизнь и действия переживаются как набор изолированных эпизодов, не связанных между собой, фрагментов, лишённых целостности. В этой логике действие становится синонимом выбрасывания части себя, и при одной мысли о необходимости что-то сделать возникает сильное внутреннее сопротивление и телесное напряжение. Мне больно хотеть действовать, и я отчаянно сопротивляюсь самому факту возникновения намерения.
Вместо реального действия я начинаю воспринимать процесс «сверху вниз», повторяя ту же структуру, что и во всём этом пространстве: отделить — значит забыть, пустить на самотёк. Действие переживается как попытка снова что-то запустить и отпустить, снабдив это желанием и прощальным внутренним взглядом на самого себя, после чего оставить эту часть страдать и угасать. Я создаю внутри пространство для действия, но это пространство изначально наполнено невозможностью чего-либо достичь, и все попытки действовать происходят лишь в уме, через реакции.
Эти «действия» по сути являются намерением избежать действия, которое я сам не замечаю. Я не понимаю и не вижу, в каком пространстве я действую, поскольку всякая активность на самом деле скрывает желание сбежать от боли неудачи и ничего не делать. Я инициирую действие, возбуждаю желание и одновременно пытаюсь избежать той боли, которую это желание во мне вызывает. Мне больно от самого факта желания, и в итоге моё «действие» сводится к попытке погасить это желание, чтобы оно прошло и перестало существовать.
Я стремлюсь оторвать от себя часть, выбросить её, оставить затухать где-то «нигде», при этом продолжая думать, что я что-то делаю и стараюсь. Однако изначальная цель состоит в том, чтобы желания не было вовсе, поскольку желание действовать связано для меня с болью неудачи и убеждённостью, что у меня ничего не получится. Я постоянно действую не в реальности, а в поле переживаний, в отключённом состоянии, где вместо дел я выполняю реакции.
Мне больно от этого, жутко больно, и в какой-то момент единственной целью становится уничтожить в себе само желание действовать, погасить намерение. Даже при внимательном рассмотрении видно, что и само намерение часто является попыткой бегства от боли неудачи, от боли осознания того, что у меня ничего не получается и что я застрял в замкнутом круге реакций и переживаний. Я драматизирую собственные неудачи, превращая каждую ситуацию и каждое действие в проблему, не видя выхода, не видя того, что я делаю, и не видя перспектив.
Это состояние, в котором я заранее обрекаю себя на неудачу в любых начинаниях, подпитывая идею бесцельности и бесперспективности собственного существования. Я закрепляю образ себя как неудачника, ни на что не годного и бесполезного, убеждая себя, что у меня ничего не выйдет. Я накручиваю себя, виню во всём происходящем и тем самым убиваю желание действовать и работать в реальности, в которой я уже нахожусь, но воспринимаю её лишь через призму собственных проекций и реакций.
Действовать для меня становится больно, потому что это заранее объявляется бесполезным. При этом, если что-то всё же получается в мою пользу, это переживается как странность и исключение, поскольку я оцениваю не сам результат, а исключительно свои реакции на то, как я с этим взаимодействую, продолжая оставаться в парадигме боли, отвержения и утраты связи с реальным действием.

Процессы
Фиксируется постоянное переживание неудач, на фоне которого любое действие требует длительной внутренней подготовки и переживается как прыжок с закрытыми глазами. Чтобы что-то сделать, я словно должен отключиться, перестать видеть и осознавать происходящее, поскольку заранее уверен, что будет боль и будет неудача. Возникает установка, что лучше не видеть и не осознавать, чем видеть и переживать, насколько это больно, и поэтому предпочтительным становится полное невключение восприятия.
Действие осуществляется в режиме полного автопилота, на глубокой отключке, с уходом в трансовое состояние, поскольку включённое восприятие заранее связывается с болью. Ещё до начала действия я нахожусь в состоянии «мне больно», с ожиданием, что дальше будет только хуже, и даже сама мысль о необходимости что-то сделать вызывает болезненные ощущения. Возникает стремление как можно быстрее избавиться от самой необходимости действия, от ощущения, что меня вынуждают проживать эту боль, и от самого желания и импульса что-то делать.
Я начинаю прекращать хотеть, блокируя в себе желание, выдумывая причины и пугалки, запугивая себя и останавливаясь ещё до начала любого реального шага. В момент, когда возникает вопрос «как начать что-то делать», я подавляю и действие, и желание, внушая себе, что у меня уже не получилось, потому что я всего лишь захотел. Цикл между «я начал» и «я пошёл что-то делать» сокращается до одной точки — «я захотел, и мне стало больно», после чего автоматически происходит слив желания и внимания в никуда.
Таким образом, формируется устойчивый процесс подавления активности, в котором основным действием становится уничтожение самого импульса действовать, чтобы не сталкиваться с переживанием боли, связанной с ожиданием неудачи.
ЦИ
Для меня действие и взаимодействие с реальностью переживаются как боль, а любое реальное делание связывается с болезненными ощущениями. Всё, что побуждает к жизни, движению и активности, интерпретируется как источник боли, и сама жизнь начинает восприниматься через эту призму. В этом состоянии формируется отказ от желания жить как от источника страдания и возникает стремление прекратить действовать, перейти в пассивное состояние, где отсутствует необходимость включённого взаимодействия с реальностью и проживания связанных с ним переживаний.

Уровень 5
Фиксируется состояние дурацкой, поверхностной эйфории, в которой я начинаю воспринимать себя как «дурачка» и относиться ко всему несерьёзно, обесценивая происходящее и самого себя. На этом уровне данная эйфория не является нейтральным состоянием, а представляет собой скрытый деструктивный процесс, выполняющий функцию маскировки более глубоких и тяжёлых переживаний. Под внешней лёгкостью и несерьёзностью я прячу от себя ненависть — ненависть к себе, к происходящему, к самой ситуации существования и к тому, что я делаю с собой.
Эта ненависть направлена на себя как на того, у кого «ничего не получается», как на существо, которое не оправдывает ожиданий и не даёт желаемого результата. При этом происходит подмена: под словом «я» я продолжаю подразумевать болезненную, отрезанную часть сознания, от которой уже отказался, тогда как в реальности «я» — это всё совокупное действие, всё то, что я выполняю и поддерживаю в данном пространстве. Именно в этой точке возникает импульс тотального разрушения, желание уничтожить всё целиком, поскольку ненависть не имеет выхода и не осознаётся напрямую.
Несерьёзность, гротеск и идиотическая эйфория используются как защитный экран, позволяющий не видеть и не чувствовать масштаб этой ненависти, не признавать её как движущую силу происходящего. Я смеюсь, обесцениваю, изображаю лёгкость и отстранённость, одновременно продолжая поддерживать разрушительный процесс, направленный против самого себя и против всей структуры существования, в которой я нахожусь.
ЦИ
Фиксируется ненависть к большому «Я», занимающему всё пространство, к существу, которое функционирует на автомате и не делает того, чего от него ожидают. Эта ненависть не признаётся напрямую и потому маскируется дурацким, идиотическим и нарочито несерьёзным отношением, превращаясь в скрытый, но устойчивый деструктивный фон, из которого и продолжают разворачиваться все последующие процессы.

Уровень 6
Фиксируется устойчивое переживание отчуждения, выраженное в постоянной формуле «не моё», «не имеет ко мне отношения», «меня это не касается». Любая попытка соприкоснуться с происходящим, даже на уровне мысли, немедленно вызывает резкую боль и потому тут же отсекается. Как только возникает мысль — она сразу объявляется «не моей», закрывается экраном, вытесняется, сопровождаясь установкой «мне не надо об этом думать». Боль возникает именно в момент осознания собственной принадлежности к происходящему, в момент контакта с пониманием того, как я проживаю и растрачиваю свою жизнь, и потому сама идея вникать становится невыносимой.
Даже намерение подумать упирается в мгновенное нежелание вникать, за которым следует автоматический отказ, выбрасывание и отсечение. Формируется стратегия, в которой отказаться оказывается легче и предпочтительнее, чем позволить себе осознавание. Отказ становится способом обезболивания, а любое приближение к пониманию немедленно маркируется как опасное и подлежащее устранению.
На фоне этого отчуждения возникает другая форма разрядки — уход в беснование, ярость и эмоциональный разнос. Я начинаю беситься, входить в состояние ярости, эмоционировать, «жить на полную катушку», уходить в развлечения на грани дозволенного. В этом состоянии появляется импульс причинять боль, обвинять, перекладывать вину и направлять агрессию на любого без разбора. Это становится способом не чувствовать собственную боль осознавания, заменяя её внешней активностью, вспышками эмоций и разрушительными формами разрядки.
Таким образом, отказ от осознавания своей причастности к происходящему сочетается с активной растратой ресурса через аффект, агрессию и разрушительное поведение, что позволяет поддерживать состояние отключённости, не возвращаясь к контакту с собой и с реальностью.
ЦИ
Я отказываюсь от своих частей, чтобы не осознавать их участие в происходящем, и тем самым осуществляю отключение сознания через растрату собственных частей, заменяя осознавание отчуждением, а контакт — эмоциональной и поведенческой разрядкой.

Уровень 7
Фиксируется состояние, в котором становится неприятно что-либо видеть и воспринимать, и любое соприкосновение с нежелательным переживанием немедленно приводит к отключению восприятия. Я попадаю в зону неприятного и в этот момент «вырубаюсь», переставая что-либо воспринимать, при этом речь идёт уже не просто о создании экрана или фильтра, а о полном прекращении восприятия как такового. Формируется идея невосприятия и несуществования всего того, что мне не нравится, где отказ видеть и чувствовать становится основным способом взаимодействия с реальностью.
В этом состоянии запускается активное забывание и игнорирование неприятных эпизодов, обид, собственных недостойных поступков и ситуаций, вызывающих стыд или боль. Я делаю вид, что этого не было, старательно обхожу подобные переживания, не заходя в саму боль, а выстраивая обходные маршруты вокруг неё. Боль переживается не как состояние внутри пространства, а как угроза попасть в определённую зону, и потому основной стратегией становится прекращение восприятия ещё на уровне самой идеи «попасть туда».
Я заранее отсекаю возможность контакта, отключаясь ещё до того, как восприятие могло бы состояться, и таким образом поддерживаю иллюзию отсутствия боли за счёт отсутствия самого опыта. Неприятное объявляется несуществующим не потому, что его нет, а потому, что я отказываюсь функционировать в пространстве, где оно могло бы быть воспринято. Это закрепляет состояние тотального избегания, в котором реальность фрагментируется по принципу допустимого и недопустимого для восприятия.
ЦИ
Я исхожу из установки, что не болит то, чего нет, и потому отказываюсь функционировать в пространстве, где мне больно, заменяя контакт с реальностью полным отключением восприятия и отрицанием самого факта существования неприятного.

Уровень 8
Фиксируется состояние, в котором любое восприятие — себя, тела, мыслей, самого факта существования — переживается как боль. Всё, что связано с присутствием, ощущается как сплошной ад, и возникает стремление «сбросить» всё целиком, не замечать, игнорировать и исключить из поля восприятия. Боль становится тотальной характеристикой существования, и потому основным способом обращения с реальностью оказывается не взаимодействие, а последовательное избегание.
Я старательно игнорирую боль и выстраиваю поведение так, чтобы избегать всего, где она может возникнуть. Всё, что потенциально связано с болью, объявляется зоной, в которую нельзя входить, и формируется негласное разрешение себе не делать ничего и не находиться в сознании там, где больно. В этом состоянии даже причинение себе боли используется как способ не присутствовать, не быть включённым, не чувствовать и не осознавать происходящее, поскольку сама включённость переживается как невыносимая.
Таким образом, отказ от восприятия становится способом существования, где игнорирование, избегание и отключение поддерживают иллюзию отсутствия боли ценой утраты контакта с собой, телом и реальностью. Боль перестаёт быть сигналом или процессом и превращается в универсальное основание для отказа от присутствия.
ЦИ
Я отказываюсь воспринимать боль, приравнивая существование к боли, и через это отказываюсь воспринимать себя и собственное существование, выбирая отключение и избегание как основной способ быть.

Центральная точка
Фиксируется превращение жизни и существования в идею беспрекословного подчинения боли, где формула «мне больно — значит, я ничего не могу» становится универсальным принципом организации восприятия и действий. Боль используется как постоянный триггер отключения: когда необходимо прекратить взаимодействие с реальностью или избежать контакта, боль вызывается и подтверждается как достаточное основание для отказа от действия. В этой логике боль превращается в разрешение на всё — в оправдание, «отмазку», позволяющую не включаться, не отвечать и не присутствовать.
Вся деятельность и любое взаимодействие с реальностью постепенно преобразуются в процесс доказывания себе, что находиться в реальности больно. При этом внимание смещается не на сам факт реальности и не на её содержание, а на собственные реакции и переживания, на способы причинения себе боли и фиксации страдания. Я страдаю не потому, что реальность такова, а потому что застрял в беспрекословном выполнении процессов поддержания неприятия реальности через боль, воспроизводя и усиливая этот механизм снова и снова.
Боль используется как универсальный способ бегства из реальности и как оправдание невосприятия: вместо контакта с происходящим поддерживается процесс доказательства того, что контакт невозможен. Таким образом формируется пространство, в котором действие в реальности тождественно боли, а любое намерение действовать заранее переводится в переживание страдания, что окончательно закрепляет отказ от реального взаимодействия.

Название пространства

Мне больно действовать в реальности. Действие в реальности преобразовано в боль, а боль — в основание отказа от действия и присутствия.

Общее резюме

Документ представляет собой последовательное, многоуровневое описание механизма утраты контакта с реальностью, в котором исходное пространство деятельности постепенно подменяется системой внутренних реакций, защит, избеганий и автоматизмов, организованных вокруг центральной идеи боли как основания для отказа от действия, ответственности и осознанного существования
В исходной точке фиксируется невозможность прямого входа в пространство действия: любое намерение взаимодействовать с реальностью немедленно вызывает страх, отвращение и перегрузку, связанные не столько с объективной сложностью задач, сколько с накопленным массивом незавершённых процессов и опытом прошлых неудач. Действие утрачивает связь с объектом и превращается в переживание угрозы собственной несостоятельности. Вместо контакта с реальностью внимание смещается на оценку собственного «Я», где неудача переживается как дефект личности, а не как частный результат.
Далее разворачивается система подмен: пространство действия блокируется и заменяется пространством переживания боли, страха и ожидания неудачи. Формируется устойчивая позиция неудачника, в которой результат изначально считается не зависящим от субъекта. Ответственность за сознание, за применение ресурса и за сам факт действия снимается, а жизнь начинает воспроизводиться в режиме имитации и полуосознанного существования. Боль здесь выполняет функцию маркера, оправдания и одновременно инструмента остановки.
По мере движения по уровням происходит последовательное сужение восприятия. Сначала реальность целиком принимается как неизменная данность и выводится за пределы внимания. Затем внимание фокусируется на отдельных точках и процессах, при этом целостность пространства утрачивается. Сознание перестаёт переживаться как причина происходящего и начинает ощущаться как точка, на которую «что-то влияет». Возникает разделение на «я воспринимающее» и «я делающее», что ещё сильнее размывает ответственность.
На последующих уровнях взаимодействие с реальностью окончательно подменяется взаимодействием с собственными реакциями. Восприятие становится пассивным, автоматическим, ожидательным: вместо того чтобы видеть и действовать, субъект ждёт озарений, импульсов и внутренних сигналов. Реальность перестаёт быть процессом контакта и превращается в источник раздражений, которые интерпретируются и обрабатываются в уме без прямого участия. Это сопровождается апатией, нарастающим отчуждением, а затем — скрытой ненавистью к самому факту собственного существования и к «большому Я», поддерживающему все эти процессы.
Дальнейшее углубление приводит к стратегиям грубого отключения: отрицанию принадлежности происходящего к себе, агрессивной разрядке, полному выключению восприятия неприятного и, в пределе, отказу воспринимать само существование как таковое. Боль перестаёт быть сигналом и становится универсальным объяснением и разрешением: если больно — значит, можно не видеть, не делать, не быть в сознании.
В центральной точке документа описан замкнутый механизм, в котором боль используется как основополагающий принцип организации жизни. Действие в реальности приравнивается к боли, а боль — к достаточному основанию для отказа от действия, ответственности и присутствия. Страдание поддерживается не реальностью как таковой, а самим процессом её неприятия. В итоге формируется пространство, где жизнь существует как доказательство того, что в ней невозможно находиться, а реальность переживается исключительно через призму боли и избегания.
В целом документ фиксирует целостную структуру деградации восприятия: от отказа видеть пространство действия — к отказу видеть пространство жизни; от избегания неудачи — к отказу от ответственности; от подмены действия реакциями — к отказу от самого существования как осознаваемого процесса.