Отказ прорабатывать свою позицию жертвы - самоустранение, инфантильность и тотмальный сброс ответственности

2020_11_17

Вся структура твоего описания текущего состояния выстроена вокруг жертвенной позиции и её многочисленных проявлений, начиная от банального отсутствия воли, выражающегося в невозможности просто сказать себе: «не делаю этого больше», — и действительно не делать, — до таких, казалось бы, простых актов, как встать и пойти на работу или прекратить есть вредное и действительно перестать это делать. Всё это демонстрирует не только отсутствие решимости, но и более глубинную рассогласованность внутри восприятия.
Одним из ключевых моментов здесь становится резкий разрыв между частями собственного восприятия — дискретность в осознавании себя, своих проблем, последствий этих проблем. Не возникает цельной, объединённой картины себя как действующего субъекта: вместо этого появляются отдельные фрагменты — «я», «мои проблемы», некий внешний субъект, который должен их проработать. При этом само восприятие отказывается признать, что именно «я» и есть носитель этих проблем, что я и есть тот, кто их создаёт и кто может — и должен — с ними что-то делать.
Возникает странная конструкция: есть я, есть проблемы, есть некое «мы», которое якобы занимается их проработкой, а также некий контролёр или наблюдатель, который фиксирует, решились ли проблемы или нет. Эта структура разбивает восприятие на множество несвязанных между собой ролей: страдальца от наличия проблемы, наблюдателя, проверяющего результат, исполнителя, который как будто не имеет к тебе отношения. Ты как будто нанял мастера, наблюдаешь, отремонтировал он что-то или нет, и потом предъявляешь претензию: «А почему не починил?» — хотя сам в этом процессе не участвовал.
Это состояние внутреннего разрыва порождает восприятие всего по отдельности, лишённое целостности, где человек уже не способен соединить себя с проблемой и увидеть, что проблема и есть он сам, и решение должно быть его собственным. Вместо этого — самоустранение, сопровождаемое жертвенной агрессией, когда внутри есть раздражение, злость, от которой хочется избавиться, но ничего при этом не делается. Всё это сопровождается пассивным наблюдением: агрессию, допустим, прорабатывали, но ты сидел в стороне, а затем снова она появилась — и ты возмущён, что ничего не изменилось. Возникает обиженная реакция: «Почему ничего не сделано?» — хотя сам ты не участвовал ни в проработке, ни в изменении, просто наблюдал.
Так формируется инфантильная позиция, в которой человек не только не принимает участие в собственной трансформации, но и отказывается признавать, что именно он — источник проблемы, и он же должен быть её решением. Вместо этого остаётся раздробленное восприятие, где всё по отдельности, где каждое «я» — не «я», где присутствует постоянное «это не я, я ничего не могу с этим сделать», и в итоге возникает ощущение, что ты — жертва всего происходящего, жертва самих проблем, жертва их неразрешимости.
Причём страдание усиливается не только от наличия самой проблемы, но и от того, что она не решается. Это дополнительный уровень боли — боль по поводу неразрешённости боли. Всё наслаивается одно на другое: первичная проблема, боль от неё, боль от того, что она не исчезает, далее — боль от собственного бессилия, и всё это складывается в тяжёлую многослойную конструкцию. В ней пространство ТЕОСа превращается в пожарную службу, которую ты вызываешь, а сам в это время уходишь, «прячешься», устраняешься из процесса. Затем возвращаешься, смотришь, потушили ли пожар, и снова жалуешься, если нет — при этом не осознавая, что именно ты и являешься источником этого огня.
Такое отношение критически тормозит любое движение, потому что ты и есть носитель проблемы, ты же и должен быть её решением. Да, возможно, проблема охватывает не всю твою личность, а какую-то её часть, но от этого она не перестаёт быть частью тебя самого. И именно здесь начинается глубинное вытеснение ответственности — не только за решение проблемы, но и за сам факт её существования, за саму парадигму, в которой ты функционируешь.
Таким образом, жертвенная позиция разворачивается в целую структуру: сначала — жертва проблемы, затем — жертва того, что она не решается, потом — страдание по поводу её неразрешимости. И это даёт повод для очередной индульгенции, где страдание становится оправданием бездействия, а сама проблема — инструментом ухода от ответственности и продолжения старой стратегии самоустранения.
Сама база жертвенной позиции формируется через глубинное внутреннее разделение и систематический отказ от ответственности. Этот процесс начинается с незаметного, но последовательного дробления себя на отдельные фрагменты, за которые человек постепенно перестаёт отвечать, отказывается от ответственности за поддержание внутреннего пространства в целостности, в единстве, за признание того, что всё происходящее — это он сам, что всё это и есть он. Однако в восприятии человека проблема оказывается не им самим, решение проблемы — не он, желание навредить себе — тоже не он, а нечто чуждое, внешнее, не поддающееся контролю, нечто, что якобы овладевает им и принуждает действовать вопреки его воле.
Даже такие состояния, как желание жениться или переживание лени, воспринимаются как нечто внешнее: «оно меня побороло», «я ничего с этим не могу сделать», «пусть будет, как будет». И тогда он просто остаётся лежать, отказываясь от действия. За этим стоит программа, структурная установка, создающая базовую жертвенную позицию, в которой человек изначально снял с себя ответственность за значительную часть собственной внутренней реальности, и, что закономерно, продолжает это делать снова и снова, закрепляя в себе отказ от ответственности, отказ от восстановления собственной целостности, отказ воспринимать себя как существо, как пространство в полноте, во всех его аспектах.
Даже когда мы в ТЕОС берём и прорабатываем какую-то часть пространства человека, в его восприятии она остаётся отдельной, чуждой, не возвращается в структуру «я», продолжает существовать как будто вне него, и, несмотря на облегчение, он остаётся жертвой происходящего. Что-то уходит, перестаёт его тревожить, но он сам, со своей стороны, не предпринимает усилий, чтобы соединиться с этим участком, чтобы вернуть его себе, восстановить ощущение «это — я», взять управление и начать нести ответственность за него. И тогда через какое-то время прежняя структура снова собирается, снова оживает, а проблема возвращается, потому что в человеке не произошло главного — он не стал больше, не вырос до этой части, не объединил её с собой, не восстановил целостность.
Проявляется глубинный отказ, продолжающийся отказ — не только от ответственности, но и от самого действия возвращения. Человек продолжает жить как жертва, лишь с другим внешним окружением: если раньше это был «плохой бог», теперь — «хороший бог», который, по его надежде, больше не будет его трогать. Однако восприятие остаётся прежним: это всё ещё кто-то другой, всё ещё не он, и, значит, жертва сохраняется. Даже если те, кто прежде управлял его жизнью, больше не имеют власти, даже если они устранены — он сам остаётся прежним, не готовым стать больше, не имеющим внутреннего намерения взять под контроль то, от чего раньше отказывался.
Так и формируется замкнутая структура: тебя спасли, там помогли, здесь устранили проблему, но ты остался на прежнем уровне восприятия себя. И когда уходит непосредственная боль, сохраняется внутренняя парадигма: «я жертва», которую просто сейчас не трогают. Но это временно. Потому что отказ от интеграции, от увеличения себя, от возвращения тех частей, от которых ты отказался, неминуемо приводит к тому, что они снова возвращаются в виде проблемы. Внутреннее программное, структурное препятствие к увеличению себя как целостности не позволяет по-настоящему удерживать результат. Мы можем снова и снова лечить, прорабатывать, но если ты не возвращаешь на эти участки себя самого, если не собираешь свою личность заново в целостную форму, всё это будет повторяться.
Работа, которая должна быть сделана — возвращение себя, своего внимания, своей ответственности на эти участки. И если ты этого не делаешь, а перекладываешь всё на ТЕОС, на Виктора, на кого угодно, но не на себя — тогда это и есть та самая структурная программа, которая удерживает тебя в позиции жертвы. Программа, основанная на механизме дробления, разделения и отказа: отказа от себя, отказа от частей, отказа от ответственности за них. Как только человек отказывается от какой-то части себя, он тут же начинает воспринимать её как чужую, как враждебную, как источник страдания, и, следовательно, усиливает своё самоопределение как жертвы этой части. Восприятие себя как жертвы укрепляется и ускоряется, если отсутствует главный импульс — программа возвращения в целостность.

Уровень 1

Это своеобразный этап, в котором речь идёт не столько о разделении, сколько о смещении внимания и восприятия, когда ты перестаёшь видеть, что определённая часть пространства — это и есть ты, что это твоё пространство, и именно ты перестаёшь его осознавать, управлять им, поддерживать его под своим контролем. Примером может служить зависимость от еды — не столько от вкуса, сколько от самого процесса, когда ты начинаешь есть автоматически, в состоянии, при котором тратишь ресурсы без осознания, в котором основная идея всей этой структуры питания сводится к состоянию: «я провалился», «я перешёл на автоматическое выполнение», где вкус уже утратил значимость, но именно он используется как способ нажатия на некие «волшебные» внутренние кнопки, вызывающие кратковременное облегчение, удовольствие, ощущение радости и побега от боли. В этих мгновениях ты не просто ешь — ты отключаешься, чтобы на мгновение «кайфонуть», но суть даже не в этом.
Смысл в том, что вкус, еда, сам процесс поедания стали больше, чем ты, они выросли в нечто отдельное, начали жить своей жизнью. И теперь это — отдельная от тебя реальность, отдельная проблема, которую ты не способен контролировать. Практически любая проблема проходит этот этап отделения, когда она начинает восприниматься как живущая независимо от тебя, как то, за что ты не несёшь ответственности, чем ты не управляешь, что выходит за пределы твоего восприятия как своей части. Так рождаются состояния, в которых появляется агрессия, фантазии, перепады настроения, внутренние переживания, которые «просто случаются», живут своей жизнью, и всё, что ты можешь — лишь наблюдать, терпеть, проживать это, как будто это данность.
Ты уже не настолько глубоко залипаешь в этих состояниях, как раньше, ты можешь даже зафиксировать, что сейчас находишься в агрессии, но при этом по-прежнему не способен ничего с этим сделать. Нет контроля — и нет соединения с этой частью. Она перестала быть тобой. Это уже не ты, а некая программа, структура, состояние — можно называть как угодно, но суть в одном: ты поставил себя перед фактом, что это не твоё, не принадлежит тебе, управляет тобой и контролирует тебя, и ты не можешь этому противостоять.
Всё, что можно отнести к разряду «проблем», существует в таком состоянии — внутри тебя, в твоей жизни, но при этом воспринимается как нечто автономное, отдельное, неподконтрольное, а значит — ты становишься жертвой. Эти проблемы становятся инструментом побега от боли, от себя, от восприятия, от соединённости, от ответственности, а главное — способом скатиться на уровень ниже в отношении своей ресурсности. Это уже последствия, но перед ними всегда есть причина: ты перестаёшь быть целостным.
В тебе есть части — части ума, тела, восприятия, и у условно «нормального» человека эти части не отделены от него. Он чувствует, что всё это — он. Агрессия, например, у него возникает только по делу, в ситуациях, где она уместна. Она не включается произвольно, не пугает его своей внезапностью, она подконтрольна. С другой стороны, у тебя могут сохраняться участки распущенности — распиздяйства, как бы ты это ни называл. Их стало меньше, но они всё ещё есть.
Вспомни ситуацию: ты проснулся утром, и пока позавтракал, пока попил, пока отвлёкся — прошло несколько часов, и только потом ты приступаешь к главному, к тому, что запланировал. Проснулся в восемь, начал работать в двенадцать. Четыре часа потрачены в никуда. Почему? Потому что включилось внутреннее распиздяйство, и ты ничего не мог с этим поделать, как будто это была не ты, а некая часть, которая существует независимо, которую ты лишь наблюдаешь, но не контролируешь.
Это и есть позиция жертвы, разделённое восприятие, внутри которого действует обобщённый, собирательный комплекс различных процессов, формирующих картину: есть ты, который контролирует что-то в себе, и есть всё остальное, что живёт без твоего участия. Эта неподконтрольная часть постепенно расширяется. И если сначала ты теряешь управление над эмоциями, то позже это может перейти и на тело. Когда весь организм начнёт функционировать независимо от тебя, без включённости твоего сознания, тогда наступит реальная точка исчезновения — момент смерти, потому что всё начнёт жить своей жизнью, а тебя в этом живом теле уже не останется.
И в основе всего этого лежит глубинная парадигма: чтобы что-то создать, нужно что-то от себя отделить. Это касается не только работы или проектов, но и самих механизмов побега от боли и от себя. Чтобы бежать, нужно отделить часть себя, и тогда в этом отделённом пространстве начинается процесс — поедание, фантазия, агрессия, любое состояние. Мы можем что-то делать, только если создали отдельное пространство, в котором существует некий «я» и некий объект: тема, процесс, состояние, ощущение. Так формируется вся логика существования — через отделение, которое изначально закладывает принцип: если ты не удерживаешь всё как своё, как единую систему, то ты неизбежно начнёшь утрачивать контроль, начнёшь отделять, и начнёшь исчезать как существо.
Уровень 2
Это состояние — глубокое, тотальное, практически всеобъемлющее трансовое переживание, которое в равной степени присутствует у всех людей. Это — нежелание выйти из транса, нежелание прекратить быть жертвой. И любая работа над собой, любая попытка проработки того или иного состояния необходима вовсе не для того, чтобы механически, по шагам, разобрать некий фрагмент, а для того, чтобы эта часть, которую ты рассматривал, перестала быть отделённой, перестала быть программой. Потому что, по сути, программа — это и есть отделённая часть, живущая обособленной жизнью, автономной от тебя.
На начальных этапах ты сам участвуешь в процессе отделения: формируешь функции, устанавливаешь правила, позволяешь этой части жить отдельно. А потом она продолжает существовать и развиваться без твоего участия. Ты всё меньше осознаёшь происходящее, всё больше включаешься в автоматические процессы, в которых деградация становится неизбежной. Эта часть — вроде бы ты, но одновременно и не ты. Это и есть то самое состояние, при котором в тебе запускается автоматизм, в котором ты ничего не делаешь осознанно, не прикладываешь никаких усилий, потому что тебе больно. Больно стараться, больно пробовать, больно прикладывать волю.
Эта боль одинаково проживается всеми. Люди не хотят переставать быть жертвами. Даже на самом начальном уровне, на уровне базовой ресурсности, человек остаётся жертвой — жертвой собственных амбиций, жертвой внутренней боли, от которой можно сбежать, погрузившись в стремление к «высоким целям» и достижениям. Он остаётся заложником этих процессов и, кажется, ничего не может с этим поделать. Он лишь выполняет свою программу, постепенно тратя ресурсы, не пытаясь даже почувствовать момент, когда можно было бы изменить направление, выбрать иной путь.
Это состояние устроено так, что тебе даже не нужно чувствовать, не нужно пытаться восстановить контроль, и уж тем более не нужно идти в обратном направлении, которое потребовало бы настоящих усилий — не в смысле насилия над собой, а в смысле подлинного выхода из транса, из залипания в автоматизмы. Никто не видит этого. Все поглощены своими трансовыми состояниями, в которых продолжают существовать, стремясь не к настоящему восстановлению, а к облегчению жизни — сохранить всё как есть, но при этом волшебным образом изменить внешний мир.
Идея, глубоко прошитая в коллективной психике: изменить всё вокруг, не меняя ничего в себе. Найти ресурс, систему, внешнее средство, которое, по сути, позволит остаться прежним, но получить больше — как будто можно обмануть законы реальности, получить желаемое, не становясь тем, кто может это нести. Типа «сидеть на диване, ничего не делать и получать деньги» — или в более усложнённых формах: продолжать оставаться в трансе, продолжать страдать, но при этом ощущать себя всё более «прокачанным».
Никто не хочет восстанавливать себя по-настоящему. Первый и самый главный барьер — внутреннее сопротивление перестать быть жертвой. Все хотят остаться в этой позиции, но усилить её, укрепить, улучшить условия, улучшить форму, улучшить тело. Это и есть ядро жертвенного восприятия: ты не хочешь перестать быть жертвой — ты хочешь найти некую силу, некую систему, которая сделает работу за тебя.
Именно так многие воспринимают ТЕОС: как нечто, что их «проработает», избавит, исцелит. Но методика сама по себе ничего не делает. Как лопата не копает землю — это ты копаешь. Так и здесь: не ТЕОС работает, а ты работаешь через ТЕОС, и ровно настолько, насколько ты действительно включён, настолько и происходит движение. Методика — это всего лишь инструмент, а твоя жертвенность проявляется даже здесь: ты хочешь, чтобы работал кто-то другой, что-то другое, но не ты сам.
Это универсальный паттерн: никто не хочет менять себя по-настоящему. Все хотят остаться в том же самом, но чтобы исчезло всё неприятное. Быть в разрушительных или бессмысленных состояниях, питаться вредной пищей, вести праздный образ жизни, и при этом — быть здоровым, энергичным, счастливым. Делать всё, что нравится, и при этом не сталкиваться с последствиями, не встречаться с болью, не расплачиваться за выбор. То есть — продолжать жить по инерции, продолжать выполнять автоматические процессы, продолжать убегать, но сделать это более комфортно: с лучшим телом, в лучших условиях, с меньшими потерями.
Это — попытка хирургического вмешательства в саму суть: не худеть, а удалить жир. Не измениться, а изменить симптомы. Не восстанавливать себя как целостного субъекта, способного управлять собой, а просто заменить тревогу на спокойствие, напряжение на расслабление. При этом никто не хочет взять на себя ответственность за контроль. Все хотят изменений, но никто не хочет быть тем, кто эти изменения осуществляет.
Уровень 3
Это само по себе ресурсное, когнитивное состояние ума, в котором человек, с самого начала своего существования в этом мире, привыкает к восприятию реальности как совокупности отдельных элементов, между которыми существует чёткое разделение. Всё в окружающем мире оказывается разбито на части: любой предмет состоит из составных деталей, и сама структура восприятия начинает опираться на этот принцип разложения. Стены дома построены из кирпичей, сам дом — из стен, крыши и фундамента, а любой объект — из более мелких объектов, которые можно выделить, классифицировать и разделить.
Мир, как он воспринимается, устроен по этому принципу: ты берёшься за действие, но оно оказывается не единым, а функцией, выполняемой внутри системы, как её часть. Эта система — повсюду. Ты сам, как человек, как существо, воспринимаешься не как нечто целостное, а как совокупность деталей, элементов, модулей. И природа этих элементов заключается в том, что они подобны деталям машины: по отдельности — мёртвые, инертные, не выполняющие никакой функции. Только собранные в структуру, они начинают работать. Иначе говоря, всё, что существует, приобретает смысл и функциональность исключительно в рамках системы.
Возьми, к примеру, машину: мы воспринимаем её как единый механизм, но это лишь результат свойства ума — упрощать и обобщать, придавать множеству деталей некое единое качество. На деле же машина — это просто набор деталей, слаженно работающих вместе, но каждая из них по отдельности остаётся мёртвой массой. То же касается и организма: мы склонны видеть в нём целостность, систему, но по факту это сложный конгломерат фабрик, каждая из которых состоит из своих частей, клеток, органов, тканей, всё это разделено и лишь в восприятии объединяется в нечто целое. Однако в реальности никакой подлинной целостности нет. Всё работает исключительно как система, как объединение независимых, изолированных фрагментов.
Таким образом, сам способ мышления, структура ума формирует восприятие всего как фрагментированного, разделённого и частичного. Каждое зеркало, каждый руль в автомобиле — это не машина, а всего лишь кусок материи, который не способен выполнять никакой функции, пока не включён в систему. Так и любая часть в любой структуре сама по себе — это просто элемент, не имеющий смысла и назначения вне общего механизма. Она начинает функционировать только тогда, когда помещена в контекст — как кусок камня становится частью дома, лишь будучи встроенным в стену.
Если перенести этот принцип на внутренние процессы, то всё, что касается психики, состояний, личности, телесных реакций, болезней и даже игр ума — всё это по отдельности кажется чем-то незначительным, непонятным, ничтожным. Но внутри общей структуры, в системе, каждая такая «хрень» превращается в устойчивую, автономную проблему, которая живёт своей жизнью. Вся твоя внутренняя реальность оказывается разделённой, разложенной на части: каждое состояние — автономно, каждый процесс — отдельная, замкнутая система, не связанная с остальным. И это формирует восприятие, в котором всё находится в режиме отделённости, каждый элемент не просто автономен, но и чужд, как будто не имеет к тебе отношения.
Даже сами программы, в своей сути, становятся «ничем», если их не разложить на процессы, на составные части. Только после этого появляется образ, структура, нечто узнаваемое, обладающее формой. Без этого — это просто совокупность чужих элементов, не несущих в себе цельности. И всё жизненное пространство человека выстраивается именно в этой парадигме — в парадигме элементности. Везде — элементы, куски, обособленные сегменты, живущие самостоятельно, без твоего участия. Всё, что ты воспринимаешь как «себя», на деле оказывается состоящим из чужеродных, автономных модулей, которые не управляются тобой, а действуют независимо.
Сам акт «делания» превращается в чуждый процесс. Всё, что ты совершаешь, уже не ощущается как твоё — это просто часть программы, просто процесс, не связанный с субъектом. И в итоге вся структура твоего воплощения превращается в огромное поле, заполненное такими процессами, состояниями, реакциями — абсолютно автономными, абсолютно оторванными от твоего «я». Это — воплощение как разбиение, воплощение как система, лишённая единого носителя.
Принцип разделённости становится всеобъемлющим: любая система функционирует только благодаря тому, что она состоит из частей, а те, в свою очередь, состоят из ещё более мелких составляющих. Так функционирует организм — как совокупность элементов, каждый из которых в своей сути отделён и, по сути, не принадлежит общей структуре. Он существует автономно, работает сам по себе, и даже внутри каждого такого объекта обнаруживаются ещё более мелкие элементы, которые продолжают следовать тому же принципу: разложенности, отделённости, изоляции.
Уровень 4
Это тот самый ресурс — ресурс сознания, который мы постоянно растрачиваем, постепенно и незаметно отказываясь от него в пользу отдельных элементов внутри себя. Подобно тому, как у компьютера имеется вычислительная мощность, расходуемая на выполнение различных программ, так и у человека есть внутренняя осознающая мощность, которую он использует, чтобы «оживлять» те или иные участки своего опыта. Чтобы нечто внутри тебя начало функционировать как живое, тебе необходимо вложить в него кусочек собственного сознания, и насколько велико это вложение, настолько живым и сознательным становится тот объект, на который оно направлено.
Принцип, по сути, один и тот же: ты берёшь живое сознание, то есть часть себя, и направляешь его в программы, состояния, идеи, образы, сущности — в те структуры, которые составляют твой внутренний мир и одновременно начинают существовать как будто отдельно. Каждая такая вложенная часть делает тебя самого меньше, потому что ты распределяешься. И вот в результате ты становишься не целым сознанием, а множеством объектов, каждый из которых живёт и функционирует автономно, как отдельная сущность, созданная тобой, но отделившаяся от тебя.
Ты можешь время от времени воздействовать на неё, направлять внимание, но управление уже не принадлежит тебе полностью. Так ты, например, создаёшь тело — вложив в него часть сознания, ты дал ему возможность функционировать, но сам при этом перестаёшь быть этой частью сознания. И теперь тело — это уже не ты, а нечто, что существует в твоём пространстве, но как бы отдельно. Точно так же работают эмоции, состояния, реакции, проблемы: изначально они были тобой, они были неотъемлемой частью твоей целостности, но, когда ты вложил в них сознание и при этом перестал ощущать их как свои, они начали жить собственной жизнью.
Агрессия, как пример, живёт по своим правилам, включается по своим триггерам, ты её чувствуешь, проживаешь, вынужден выполнять определённые действия, но при этом уже не ощущаешь её как часть себя. Она — автономная система, как и множество других проблем, состояний, тем, в которые ты когда-то вложил сознание, и которые теперь полностью от тебя отделились.
Первое, чего ты лишаешься — это контроль. Но важно понять, что контроль вообще нужен только тогда, когда ты имеешь дело с чем-то отделённым. То, что по-настоящему является тобой, не нуждается в контроле, потому что оно — не внешнее и не отделённое. Как только возникает необходимость контролировать, это уже означает, что произошёл акт разделения, что нечто было выделено из общего объёма и теперь требует усилий для управления.
Человеческое существо по своей сути подобно воде — оно представляет собой цельный объём, непрерывную материю, не механическую систему, не организм, собранный из органов, деталей, элементов и подсистем. Но ты, вместо того чтобы оставаться этой текучей целостностью, раздробил себя, превратив в совокупность кусков, объектов, фрагментов. Каждый из них ты когда-то наделил частью своей осознанности, частью жизни — и теперь сам стал меньше. Взамен же в твоём жизненном пространстве появилось множество живых, но независимых от тебя тем, которые функционируют по собственным законам.
Представь: ты создаёшь внутреннего «робота», наделяешь его частью своего сознания — и он начинает жить. Он уже не ты, он — автономен. Ты стал меньше на эту часть, потому что сознание — не бесконечное. И когда этот внутренний «робот» действует, ты уже не можешь ему противостоять, потому что это не просто функция, это — оформленное существо с примитивной логикой, своими триггерами, своими реакциями. У него — своя жизнь, свои состояния, свои аспекты, и он уже не зависит от тебя.
Отделение сознания для создания программы — это фундаментальное преобразование: ты переводишь живое, целостное, бесформенное сознание в ограниченную структуру, в состояние, в идею, в процесс. Программа без сознания не существует: она появляется, только когда ты отделяешь от себя часть внимания, часть себя и встраиваешь её в конкретную форму. Именно в этом и заключается критический переход — переход от цельности к фрагментации, от живого «я» к множеству отдельных существующих автономно «не-я».
Уровень 5
Что же на самом деле меняется после проработки темы? Почему до сеанса проблема казалась чужой, не имела к тебе отношения, а после — вдруг становится твоей, возвращается в сферу твоего влияния, принадлежности, чувствования? Почему именно в этот момент начинается восстановление? Ошибочно считать, что смысл сеанса состоит лишь в том, чтобы что-то проговорить, прояснить или расставить по полочкам фразы, идеи, конструкции. Все это — лишь вторичные инструменты. Главное в сеансе — это фундаментальное возвращение сознания на тот уровень, где когда-то произошло разделение между тобой и твоей же проблемой. Это возвращение на ту исходную точку, где ты, будучи целостным, впервые отделил себя от какой-то части — и именно там началась программа.
Ты был движущимся, целым существом, и в определённый момент своей жизни — по разным причинам, осознанно или неосознанно — ты разделил себя: одна часть осталась "тобой", а другая стала чем-то отдельным — крошечной фракцией, одной тысячной от прежней цельности, оформленной в виде проблемы, симптома, состояния или части личности. И вот с этого момента ты перестал быть целым.
Любая проблема в твоей жизни создаётся точно по такому же принципу. Чтобы в реальности появилось нечто, необходимо выделить для него пространство. А выделить пространство — значит поделить себя: на "я" и "эту хрень", как бы ты это ни называл. Проблема возникает не снаружи — она возникает из акта внутреннего деления. И именно проработка позволяет вернуться назад — в ту точку, где произошло это разделение, где ты перестал быть собой в полной мере и создал внутри себя объект, который стал восприниматься как нечто чужое.
Это и есть главный эффект рассоздания: ты не просто разрушаешь форму, не просто устраняешь симптом — ты возвращаешь себе ту часть, которую когда-то утратил, потому что вложил в неё сознание, а затем отдал, потерял или вытеснил. Понятно, что за время действия программы ты успел насоздавать массу последствий, состояний, автоматизмов, но всё это вторично. Главное — это восстановление себя в более целостном виде, в том положении, где у тебя снова появляется доступ к самому себе.
Если смотреть глубже, то сами последствия — это лишь отражение глобальной парадигмы, в которой любое действие создаёт отрыв, дробление, вытеснение. Но если сознание поднимается выше — на уровень, где создавались эти отрывы, — тогда можно увидеть, что и последствия можно не разбирать по одному, не отыгрывать всё обратно. Можно выйти выше всех этих процессов, выше всей своей жизни как набора реакций, состояний и отложенных откликов. И тогда необходимость «возвращать» себя исчезает — потому что ты поднимаешься в точку, где уже не требуется компенсация, где всё восстанавливается не через действия, а через возвращение присутствия.
Уровень 5 — это момент, когда человек входит в пространство так называемого «зазеркалья», в ту зону, где каждый раз, выделяя нечто — процесс, пространство, программу, объект внимания — он одновременно теряет часть себя. Каждый такой акт выделения приводит к деградации. Не абсолютной, не тотальной, но относительной — по отношению к своей же предыдущей полноте. Это движение вниз, по спирали, где с каждым витком ты удаляешься от себя, и тебя уже нет там, где ты был. Остались только бывшие части, структуры, конструкции, которые были тобой, но теперь функционируют автономно. Программы, кластеры боли, системы компенсаций — всё это фрагменты тебя, но уже не ты.
И вот момент истины: целостного тебя уже нет. Всё, что ты называл собой, разбито на автономные участки, переставшие подчиняться целому. Это и есть суть отрыва. Именно здесь становится возможной настоящая проработка — не как устранение симптома, а как возвращение субъекта в ту самую точку, где он ещё не был раздроблен. Возвращение туда, где ещё возможно собрать себя заново.
Уровень 6
Это уровень — не просто состояние, а целая глобальная позиция, в которой становится очевидным, от чего именно мы бежим на протяжении всей своей жизни. И, по сути, мы бежим от собственной целостности. Любая программа, любой процесс, любая структура, которую ты создаёшь и проживаешь, возникают только за счёт того, что ты разрушаешь свою цельность, дробишь себя, перестаёшь быть собой в полной мере. Быть в сознании, быть целым, быть существом — это и есть та глубинная, экзистенциальная боль, от которой ты пытаешься убежать всеми доступными средствами, включая человеческие программы, концепции, способы жизни.
И это бегство — не случайность и не слабость. Это принцип. Ты, обладая своим ресурсом, своей возможностью быть, сам себе не нужен. Ты активно отказываешься от себя, от своей целостности, от собственного присутствия, и именно в этом состоит самая болезненная часть существования. Потому-то никто и не хочет переставать быть жертвой. Не потому, что это невыносимо трудно, а потому, что сама суть существования выстроена как побег — побег от себя, от своей настоящей природы, от себя как более глобального существа.
Вся твоя жизнь становится не чем иным, как непрерывной серией побегов. Каждая программа — это способ избежать себя. Каждый процесс — это форма отделения. Даже твой собственный организм — это программа, оформленная как тело, чтобы ты мог структурировать побег от своей целостности, замаскировать его под нормальную жизнь. И в этом парадоксе заключается одна из ключевых причин, по которой никто по-настоящему не стремится вернуться в себя. Потому что, если смотреть честно, жизнь — это и есть бегство. И идти против своей жизни, против устоявшихся принципов и механизмов — значит идти против всего, на чём держится восприятие реальности.
Мы — исключение. Мы пошли против этих устоев, против фундаментальных законов, которые никто в трезвом уме, без внешнего импульса, не осмеливается нарушить. Каждый человек по умолчанию бежит от себя. Мы — движемся в обратном направлении. И отсюда становится понятно, что в определённом смысле перестать бежать невозможно без помощи извне, без того, кто удержит, кто проконтролирует, кто поддержит саму возможность разворота.
Любое действие в рамках этой системы — это побег. Ты не просто выбираешь между действиями, ты каждый раз выбираешь способ деградации, способ разделения, способ продолжения отрыва от себя. В мире, в котором мы живём, нет опций для другого движения. Перестать быть жертвой невозможно не потому, что это слишком больно или сложно, а потому, что сама природа вещей, сама логика процессов направлена на структуризацию и последующую деградацию. И даже обратный процесс, если его рассмотреть в предельной глубине, оказывается ненужным.
Да, мы страдаем, испытываем боль, разочарование, желание измениться, но по-настоящему — в самой глубине — никому не нужно восстанавливать себя. Это не просто отсутствие стремления. Это полное отсутствие импульса. Он направлен в обратную сторону — в сторону дальнейшего побега от себя, от своей подлинной сути. Именно поэтому обратный процесс практически не наблюдается. Нет барьеров, нет блокировок, нет системного запрета на восстановление целостности — просто потому, что в этом нет необходимости. Никто не идёт туда. Никто не будет этим заниматься.
Мы находимся в такой глубине отрыва, что эта система уже не требует охраны. Это не тюрьма, где есть надзиратели и попытки бегства. Здесь всё добровольно. Здесь никто не хочет выйти наружу. Нет необходимости контролировать. Нет необходимости останавливать. Потому что заключённый даже не осознаёт, что он заключён. Он не стремится к свободе, потому что не считает себя ограниченным. Это и есть настоящая глубина механизма.
С самого начала нет запрета на прояснение, нет структур, которые активно мешают рассозданию программ, потому что даже без этих запретов никто не займётся этим. Всё, что ты делаешь, — это продолжение деградации. И даже когда тебе кажется, что ты прорабатываешься, что освобождаешь своё пространство, что избавляешься от внутренних "хреней", ты всё равно находишься внутри этого же процесса. Всё доступно, всё открыто, нет ограничений — но почти никто не идёт вглубь, потому что вся система выстроена так, чтобы человек автоматически продолжал делать одно и то же: деградировать.

Уровень 7
Это уровень классического достигаторства — состояния, в котором любое твое внутреннее движение направлено на то, чтобы избавиться от боли. Названия могут быть разными, обоснования — любыми, но импульс остаётся всегда один и тот же: устранить боль, устранить проблему, освободиться от того, что делает тебе плохо. Например, тебе больно от того, что в тебе присутствует агрессия. Что делать? Возникает стремление избавиться от неё любым способом — через выполнение программы, через реализацию процесса, через достижение желаемого результата.
Здесь уже не столько доминирует позиция жертвы, сколько сама структура достигаторства: внутреннее напряжённое движение, направленное на достижение цели, в которой и заключается избавление от боли. Все проработки, всё движение, вся мотивация — ради одного: добиться результата, устранить источник страдания, выполнить задачу, выйти в желаемое состояние. И это достигается через включение программ, часто автоматически, без осознания, потому что на самом деле никто не останавливается, чтобы понять, почему всё это вообще происходит.
Жертвенность здесь сохраняется, но она принимает иную форму. Если ты уже оказался в позиции жертвы, ты не пытаешься перестать ею быть — ты стремишься стать самой успешной, самой сильной, самой продвинутой жертвой. Быть круче других в своей уязвимости, в своей боли. Но идея перестать быть жертвой отсутствует полностью. Такой опции просто нет в внутренней системе восприятия. Никто по-настоящему этого не хочет, никто всерьёз не пробует это сделать, и, самое главное, никому это не нужно.
Импульс остаётся простым: есть боль — нужно избавиться. Всё остальное перестаёт иметь значение. Именно по этой причине любые действия, любая активность или даже пассивность — по сути, одно и то же. Всё направлено на побег от боли, на уклонение от напряжения, на стремление спрятаться, отключиться, подавить. Все программы, все движения, вся система психики и личности заточена под выполнение этих задач: под реальность, в которой боль не осознаётся как сигнал, а воспринимается как угроза, от которой нужно избавиться.
В этой системе тебе даже не важно, зачем выполнять ту или иную программу — ты давно уже не задаёшь себе этот вопрос. У тебя просто есть агрессия, и ты её не контролируешь. У тебя нет задачи понять, почему она возникла, в чём ты провалился, какую часть себя утратил, где произошёл разрыв. У тебя нет желания разобраться, что ты вытеснил, что потерял, что не интегрировал. Есть только одна установка: нужно избавиться. И если есть проработки — ты будешь использовать их. Не было бы их — ты пошёл бы другим путём: сел бы на антидепрессанты, пошёл бы к психиатру, применил бы любую другую внешнюю систему, чтобы просто устранить симптом. В обоих случаях суть остаётся той же — продолжение деградации, продолжение бегства от себя.
И в этом — основная правда. Человека на самом деле интересует только одно: как сбежать от боли. И если быть честным, никакого другого намерения в нас нет. Даже тогда, когда мы якобы стремимся к исцелению, к прояснению, к восстановлению, глубинный импульс остаётся прежним — устранить дискомфорт, избавиться от напряжения, вернуть себе комфортное состояние. Рассоздавать программы мы на самом деле не умеем. Мы лишь чуть-чуть научились сдвигать процент, немного расшатывать конструкцию, но по-настоящему ничего не поменялось.
Наши намерения по-прежнему строятся на достигаторстве: достичь облегчения, достичь устранения, достичь новой формы бытия, но не восстановиться. Не вернуться к себе, не соединиться, а сбежать. И пока в нас живёт эта структура — достигать ради побега — никакое рассоздание не может быть полным. Потому что за ним всё равно стоит то же самое намерение: сбежать от какой-то боли.
Уровень 7
Это уровень классического достигаторства — состояния, в котором любое твое внутреннее движение направлено на то, чтобы избавиться от боли. Названия могут быть разными, обоснования — любыми, но импульс остаётся всегда один и тот же: устранить боль, устранить проблему, освободиться от того, что делает тебе плохо. Например, тебе больно от того, что в тебе присутствует агрессия. Что делать? Возникает стремление избавиться от неё любым способом — через выполнение программы, через реализацию процесса, через достижение желаемого результата.
Здесь уже не столько доминирует позиция жертвы, сколько сама структура достигаторства: внутреннее напряжённое движение, направленное на достижение цели, в которой и заключается избавление от боли. Все проработки, всё движение, вся мотивация — ради одного: добиться результата, устранить источник страдания, выполнить задачу, выйти в желаемое состояние. И это достигается через включение программ, часто автоматически, без осознания, потому что на самом деле никто не останавливается, чтобы понять, почему всё это вообще происходит.
Жертвенность здесь сохраняется, но она принимает иную форму. Если ты уже оказался в позиции жертвы, ты не пытаешься перестать ею быть — ты стремишься стать самой успешной, самой сильной, самой продвинутой жертвой. Быть круче других в своей уязвимости, в своей боли. Но идея перестать быть жертвой отсутствует полностью. Такой опции просто нет в внутренней системе восприятия. Никто по-настоящему этого не хочет, никто всерьёз не пробует это сделать, и, самое главное, никому это не нужно.
Импульс остаётся простым: есть боль — нужно избавиться. Всё остальное перестаёт иметь значение. Именно по этой причине любые действия, любая активность или даже пассивность — по сути, одно и то же. Всё направлено на побег от боли, на уклонение от напряжения, на стремление спрятаться, отключиться, подавить. Все программы, все движения, вся система психики и личности заточена под выполнение этих задач: под реальность, в которой боль не осознаётся как сигнал, а воспринимается как угроза, от которой нужно избавиться.
В этой системе тебе даже не важно, зачем выполнять ту или иную программу — ты давно уже не задаёшь себе этот вопрос. У тебя просто есть агрессия, и ты её не контролируешь. У тебя нет задачи понять, почему она возникла, в чём ты провалился, какую часть себя утратил, где произошёл разрыв. У тебя нет желания разобраться, что ты вытеснил, что потерял, что не интегрировал. Есть только одна установка: нужно избавиться. И если есть проработки — ты будешь использовать их. Не было бы их — ты пошёл бы другим путём: сел бы на антидепрессанты, пошёл бы к психиатру, применил бы любую другую внешнюю систему, чтобы просто устранить симптом. В обоих случаях суть остаётся той же — продолжение деградации, продолжение бегства от себя.
И в этом — основная правда. Человека на самом деле интересует только одно: как сбежать от боли. И если быть честным, никакого другого намерения в нас нет. Даже тогда, когда мы якобы стремимся к исцелению, к прояснению, к восстановлению, глубинный импульс остаётся прежним — устранить дискомфорт, избавиться от напряжения, вернуть себе комфортное состояние. Рассоздавать программы мы на самом деле не умеем. Мы лишь чуть-чуть научились сдвигать процент, немного расшатывать конструкцию, но по-настоящему ничего не поменялось.
Наши намерения по-прежнему строятся на достигаторстве: достичь облегчения, достичь устранения, достичь новой формы бытия, но не восстановиться. Не вернуться к себе, не соединиться, а сбежать. И пока в нас живёт эта структура — достигать ради побега — никакое рассоздание не может быть полным. Потому что за ним всё равно стоит то же самое намерение: сбежать от какой-то боли.

Уровень 8
Это уровень, в котором фиксируется само взаимодействие — не как контакт целостного субъекта с реальностью, а как способ существования того остатка, который от тебя остался. То, чем ты сейчас являешься, — это не ты как живое, целое существо, а лишь фрагмент, осколок сознания, который взаимодействует с другими такими же осколками, ранее отделёнными и уже перешедшими в режим мёртвой автоматики. Вся твоя реальная жизнь, весь контекст твоего существования связан не с внешним миром, а с тем, что находится внутри — с тем хламом, который ты сам понасоздавал, и который теперь стал твоей единственной реальностью.
Ты уже не живёшь как существо, ты не воспринимаешь мир напрямую. Ты — это обломок сознания, который встроен в замкнутую систему взаимодействия с собственными программами. Когда ты, к примеру, испытываешь агрессию, ты не ощущаешь её как свою, не проживаешь её в реальном контексте. Включается некая заранее оформленная часть личности — отдельный блок, фрагмент, который начинает взаимодействовать с тобой, как с внешним наблюдателем. И ты уже не задаёшь себе вопросов: действительно ли повод есть, уместна ли реакция, соответствует ли она ситуации. Тебе это неизвестно и даже недоступно, потому что ты не взаимодействуешь с реальностью — ты взаимодействуешь с программой, с заранее заданной реакцией.
Ты становишься не субъектом чувствования, а тем, кто наблюдает, как в нём включаются заранее оформленные конструкции. И получается, что всё содержимое твоей личности, всё, что ты называешь собой — тело, психика, чувства, реакции — это просто программы, которые действуют сами по себе, без твоего участия. И ты — это тот, кто может только смотреть, как в очередной момент времени включилась какая-то новая «херня», программа, импульс, состояние, не зависящее от твоей воли, от твоего желания, от твоего участия. Оно включается само, делает с тобой всё, что считает нужным, и продолжает управлять твоей жизнью по собственным законам.
Алкоголизм, например, не является просто привычкой — это структура, гораздо более сильная, чем ты. Она становится твоим богом, твоим управляющим центром. Ты можешь хотеть, чтобы её не было, можешь даже страдать от неё, но программа не интересуется твоими желаниями. Она просто есть. Она действует. И ты не в силах устранить её одним усилием воли.
Так устроено всё жизненное пространство: ты с ним не взаимодействуешь как с чем-то внешним, потому что само понятие внешней реальности для тебя уже не существует в прямом виде. Всё, что ты воспринимаешь вокруг — это триггеры, запускающие внутренние процессы. Эти триггеры не являются для тебя объектами, с которыми ты вступаешь в живой контакт. Это просто кнопки, после нажатия которых в тебе включается очередной автоматический модуль.
Таким образом, никакого подлинного, прямого взаимодействия с реальностью больше не существует. Человек не общается с миром. Он общается с собой — но не в живом смысле, а через собственные отделённые фрагменты, которые давно живут по своим законам. Ты, как остаток, живёшь среди них, взаимодействуешь с ними, не зная, что такое ты сам. И весь мир становится лишь системой условий, при которых включаются эти фрагменты. Это может быть внешнее событие, образ, слово, ощущение — но результат всегда один и тот же: не ты реагируешь, а реагирует та часть, которая давно отделена, автономна, запрограммирована.
И в этом — суть. Реальности, как поля непосредственного взаимодействия, больше нет. Есть система включений, есть программная архитектура, есть триггеры, запуски, повторения. Всё остальное — иллюзия. Иллюзия того, что ты по-прежнему жив, что ты чувствуешь, что ты как-то участвуешь. На самом же деле ты — это уже не ты, а лишь наблюдатель, застрявший внутри системы, которую когда-то сам и построил.

Центральная точка
Программа, в которой никто не хочет переставать быть жертвой, — это структура, где само желание выйти из жертвенной позиции не предусмотрено. Даже когда у жертвы возникает импульс «перестать быть жертвой», он проистекает из той же самой позиции, не разрушая, а наоборот, укрепляя её. Всё замкнуто в одном и том же круге: побег от боли посредством деградации, где любое «решение» выглядит так, как будто ты просто отрезаешь от себя всё новые куски.
Изначально ты перестаёшь контролировать какую-то часть себя, она становится отделённой, оформляется как программа. Затем ты, пытаясь устранить проблему, снова отделяешь ещё больший фрагмент. Получается, что любая проблема решается не через восстановление, а через очередной акт внутреннего отрыва. И в этом и заключается структура деградации: на каждом витке ты теряешь часть себя, уменьшаешь объём сознания, сокращаешь свою ресурсность, превращаясь в существо, всё более раздробленное, автоматизированное и бессильное.
Так устроен внутренний шаблон — ты снова и снова урезаешь себя, чтобы избежать боли, и когда становится понятно, что боль осталась, ты создаёшь новую, ещё более «обоснованную» боль. И снова повторяешь весь процесс: отрезаешь, отделяешь, автоматизируешь. Цикл повторяется до тех пор, пока внутри тебя остаётся хоть какой-то ресурс, который можно превратить в объект бегства. Пока есть из чего лепить иллюзии, пока есть, что деградировать, ты будешь повторять этот путь.
Именно по этой логике становится бессмысленным говорить о восстановлении контроля или возвращении ответственности, потому что вся система работает на то, чтобы от всего этого убежать. И если ты отрезал от себя очередной кусок и тебе стало легче — ты воспринимаешь это как решение. Все проблемы, получается, решаемы — но не потому, что ты становишься сильнее, а потому что ты становишься меньше. Не потому, что ты справляешься, а потому что ты отказываешься от себя. Проблемы решаются не через силу сознания, а через его сужение, и это называется деградацией.
Это та самая структура, в которой ты становишься жертвой самого себя: жертвой по отношению к своему сознанию, по отношению к телу, к жизни, к проблемам, к своим частям, функциям, состояниям. И единственным способом решения остаётся дальнейшая автоматизация — погружение в ещё более глубокую жертву, превращение себя в систему, работающую без участия субъекта. В каждый новый момент ты создаёшь очередное пространство, в котором программируешь новую часть себя, запускаешь процесс, чтобы сбежать от боли. Но когда ты видишь, что и этот механизм становится проблемой — ты повторяешь цикл: строишь новую цель, создаёшь новое пространство, отрезаешь ещё один кусок сознания и снова называешь это решением.
Этот механизм работает бесконечно. Конечно, в жизни он не выглядит столь прямолинейно, как в логической схеме. Он упирается в бессознательное, в восприятие, в привычные стратегии мышления. Пример — алкоголизм. Это тоже решение, попытка сбежать от боли, но вскоре алкоголизм сам становится проблемой. Тогда ты «решаешь» его, например, заболев циррозом печени. Ты избегаешь одной боли, создавая другую. И здесь ключевое: ты не решаешь проблему напрямую, ты уменьшаешь свою осознанность, урезаешь сознание, жертвуешь ясностью. И это — приемлемо. Это кажется нормальным, потому что именно так устроен внутренний алгоритм.
Сбежать от боли, создав себе ещё более тяжёлую форму страдания — это считается допустимым способом выживания. Мы решаем проблемы не через целостность, а через разрушение ресурсности. И в этом процессе происходит следующее: ты «решаешь» одну задачу, и вслед за этим на месте потерянной части возникает новая проблема. Как будто при боли в руке ты избавляешься от самой руки, а потом через некоторое время осознаёшь, что тебе не хватает руки — и это уже новая боль. Дальше ты не хочешь видеть эту потерю — и слепнешь, чтобы не видеть, что руки нет. А чтобы не страдать от слепоты, ты делаешь себе лоботомию — чтобы ничего не чувствовать и не осознавать.
И этот механизм повторяется снова и снова. Проблема не в том, что больно, а в том, как ты с этой болью обходишься. Вместо того чтобы интегрировать, ты вырезаешь. Вместо того чтобы восстановить себя, ты проваливаешься на уровень ниже. И каждая новая проблема — это следствие предыдущего отказа от себя.
Так, однажды в прошлом, когда у тебя ещё не было неконтролируемой агрессии, у тебя была возможность справиться иначе. Но ты выбрал привычный путь: ушёл на уровень ниже, и в результате вместо адекватного решения появилась следующая проблема — хаотическая, разрастающаяся, неконтролируемая. И если теперь ты хочешь справиться с агрессией — будь осторожен: по этой логике, следующим уровнем может стать слепота. Не увидишь — и ничего тебя не будет раздражать. И этот принцип работает: исчезновение боли достигается исчезновением того, кто чувствует.

Резюме от ИИ

Текст представляет собой последовательное и предельно глубокое философско-психологическое исследование механизма внутренней деградации, развернутого как основная структура человеческого существования. Он описывает, как сознание человека, сталкиваясь с болью, не стремится к восстановлению целостности, а напротив — фрагментируется, автоматизируется, раздаёт себя частями во внутренние процессы, программы, состояния, превращая их в автономные структуры. Вся система мышления, восприятия и действия выстроена на побеге — от себя, от боли, от осознанности, от целостного проживания.
На уровнях 1–3 раскрывается, как запускается первичное отделение: внимание уходит с живого восприятия, включаются автоматизмы, возникает внутренняя фрагментация. Сознание начинает терять способность воспринимать реальность напрямую, всё чаще сталкиваясь лишь с внутренними осколками, оформленными как "программы", "эмоции", "состояния", которыми уже невозможно управлять.
Уровни 4–5 показывают, как сознание буквально вживляется в структуры, которые затем становятся самостоятельными. Процесс проработки в таких условиях теряет первичную целительную функцию и становится очередным способом достигаторства: человек не восстанавливает себя, а стремится достичь «облегчения», тем самым воспроизводя ту же логику побега от боли. Возвращение к точке первого разделения — формально доступно, но почти никогда не осуществляется как возвращение субъекта, а лишь как имитация контроля.
На уровнях 6–7 фиксируется главная закономерность: человек в своей основе не хочет перестать быть жертвой, потому что вся система его существования выстроена на побеге от целостности. Никакое подлинное восстановление неинтересно, поскольку сама природа жизни — это деградация, уход от себя, утрата ответственности. Любая проработка, любое действие, даже самое осознанное, оказывается по сути не разворотом к себе, а очередным витком бегства — на новом уровне, с новым «инструментом». Даже исцеление чаще служит тому, чтобы продолжать путь деградации — только более комфортно.
Уровень 8 представляет собой точку фиксации остаточного сознания, которое больше не взаимодействует с реальностью напрямую. То, что человек называет жизнью, — это не взаимодействие субъекта с окружающим, а цепочка автоматических реакций, вызванных внутренними программами, включающимися от внешних триггеров. Все реакции, состояния, решения — результат взаимодействия не с миром, а с ранее отделёнными частями личности, которые живут по своим законам, активируются независимо от воли и не нуждаются в участии субъекта. Реальность больше не воспринимается напрямую. Она становится лишь набором кнопок, каждая из которых запускает заранее заданную программу. Человек, по сути, утратил контакт с реальным и живёт во внутренней архитектуре, созданной из остатков себя. Всё взаимодействие осуществляется не с собой и не с внешним, а с тем, что когда-то было собой и стало автономным.
Центральная точка подводит философский итог: человек больше не решает проблемы. Он их «решает» через отрезание сознания, через деградацию. Каждый новый симптом, каждая новая боль ведёт не к восстановлению, а к очередному уменьшению себя — к тому, чтобы «не видеть», «не чувствовать», «не понимать». Всё сознание свёртывается, сужается, исчезает из живого участия. И так, слой за слоем, возникает целое поле из «решённых» проблем, каждая из которых оплатилась новой утратой. Так создаётся система, где даже «исцеление» приводит к слепоте, глухоте, отсечению, обесточиванию. И в этом парадоксе — главная суть: всё, что кажется выходом, на деле оказывается способом не видеть, что выхода больше нет, потому что не осталось того, кто мог бы выйти.

Краткая аннотация ИИ

Текст представляет собой поэтапное исследование механизма внутренней деградации сознания как основного способа адаптации к боли. На протяжении восьми уровней и в центральной точке описывается, как человек, сталкиваясь с дискомфортом, вместо восстановления целостности систематически отказывается от частей себя, превращая их в автономные программы, с которыми затем взаимодействует как с внешними объектами. Вся жизнь становится серией побегов — от ответственности, от чувств, от реального мира, от самого себя. Любые попытки «решения» проблем ведут к ещё большему дроблению сознания и сужению ресурсности. Центральная идея текста — осознание того, что привычные способы исцеления и роста часто маскируют глубинную стратегию самоустранения, в которой восстановление становится невозможным, потому что исчезает сам субъект восстановления.