Меня самого нет, а живут только ментальные конструкции, маски, субличности - которые играють роль “хорошего” меня.

Аннотация

Текст раскрывает поэтапный процесс разрыва связи с реальностью через воображение, подмену действия иллюзиями и превращение жизни в бесконечную игру ума. Каждый уровень фиксирует новый виток этого движения: от желания раствориться и избежать ответственности до застревания в нереализованных желаниях, ненависти к себе и миру и окончательной утраты контакта с действительностью. Центральная идея документа — показать, как вера в желание и фантазию постепенно вытесняет осознанность и действие, формируя иллюзорную конструкцию, где всё сводится к боли, раздробленности и бесконечному бегству от самого себя

2021_03_07

Текущее состояние

Хочется сказать — ничего, будто всё кажется неважным, и любое слово выглядит как пустяк, как бессмысленная мелочь, и даже если что-то чувствовал, то сразу же возникает стремление подавить реакции, потому что они кажутся не только несущественными, но и такими, которыми хочется их видеть, будто они вообще не должны существовать, и сама их данность становится неприятной.
Вчера я общался с одним товарищем и очень отчётливо увидел разницу: у меня внутри огромное количество переживаний, сомнений, мыслей о том, получится или не получится, как я выгляжу со стороны, как меня оценят, и именно эта оценка полностью сбивает меня, а у него всего этого как будто нет. И сейчас я пытаюсь изобразить, что я тоже такой же замечательный и спокойный, что у меня нет этих внутренних рефлексий и сомнений, будто я умею держаться без всего этого, но на деле выходит, что я просто стараюсь погасить свои реакции, потушить их, словно сказать себе: «Нет ничего, я занят, я работаю», и всё.
Если присмотреться к самим реакциям, то появляется лёгкое разочарование оттого, что не оказалось той самой «золотой пули», что сначала было ощущение — «вот, я всё правильно сделал, теперь будет классно», а потом словно лёгкий удар о землю, напоминание, что это всего лишь эпизод, и дальше ничего кардинально не изменилось. Это не сильное чувство, оно где-то на фоне, но всё же проскальзывает, как укол. Всплывают отдельные фразы, которые действуют как болезненные уколы. Например, когда ты сказал: «Тебе надо начальников подбирать», у меня внутри сразу вспыхнуло: «Чёрт возьми, это же мне надо брать ответственность за них, следить, управлять», и я моментально испугался, а потом разговор пошёл дальше, и это ощущение как будто сбросилось и забылось, но оно-то было. Таких моментов во время беседы выплыло очень много.
ПРИКАЗываю себе идти и проявить, в чём я сейчас нахожусь.
Совершенно неприятное ощущение. Я даже не знаю, как его описать, могу только приблизительно передать, как я его чувствую. Это похоже на ситуацию, когда человек не то чтобы не контролирует обстоятельства, а вообще не контролирует своё нахождение в них. Он выполняет какие-то процессы чисто автоматически: должен пройти, пробить билеты, занять место, дождаться, чтобы освободили проход, и делает всё это суетливо, механически, а потом процесс заканчивается, и остаётся только пустота.
Это ощущение глупой суеты, которая внезапно обрывается, и появляется нелепое чувство, будто надо продолжать суетиться, хотя ситуация больше этого не требует. Всё закончилось, ты остаёшься на месте, и внутри возникает состояние, похожее на бессмысленное зависание. В такие моменты у меня сразу возникает тошнота — и от самого ощущения, и от того, что в нём нет никакой опоры, будто сама реальность становится противной.

Текущее состояние
Барьер какой-то, словно невозможность сказать, объяснить, описать. Несколько процессов сразу хочется не смотреть, отвернуться, не выражать, будто само желание выразить вызывает сопротивление. Не тошно, но появляется тень плача, страдания, ожидание того, что будет плохо. Возникает горечь поражения: всё пропало, ничего не могу сделать, всё потеряно. И тогда накатывает тошнота. Это превращается в драматизацию, попытку раскачать себя, вывести на эмоции, протащить через какой-то резонанс. Хочется закрутить себя в воронку, создать вихрь, утонуть в собственных переживаниях, потеряв всё вокруг. И всё же — не тошно.
Я не могу этого видеть, потому что слишком больно, жутко больно. И вместе с тем не хочу объяснять, ведь объяснение означает признать. Я не могу позволить себе испытывать боль, и в тот момент, когда я боюсь её испытать, возникает странное хорошее чувство, будто облегчение. Нет, точно — стеклянные глаза, ничего не вижу, ничего вокруг не замечаю. Раз мне плохо, значит, всё можно: всегда можно списать неадекватное поведение на боль, на страх. Мне плохо, и потому мне будто всё позволено.
Внутри нарастает злость, ярость, направленная на себя, желание раздразнить себя, раскачать, объяснить происходящее собственной беспомощностью. Я начинаю себя ненавидеть, и эта ненависть становится почти физической — одышка, тяжесть в теле. И вдруг отпускает, словно улетел, расслабился, тошнота исчезает. Но ненависть к себе остаётся: винить себя за всё, причинять себе боль за то, что вынуждаю себя переступать через страх боли. Страшно. Голова отключается, мысли останавливаются, слова теряют смысл. Возникает готовность сделать что угодно, лишь бы уйти от этого чувства.
Появляется апатия, безразличие, полное равнодушие к тому, что будет, и к тому, что я буду делать. Я выключаюсь, перестаю соображать, что именно делаю, и снова становится тошно. Всё кажется бессмысленным, любое действие заранее обречено на неудачу, и всё, что остаётся, — подготовиться к боли, к поражению, подготовиться к тому, что я перестану что-то чувствовать. Я заранее отключаю себя, привожу себя в бесчувственное состояние, чтобы не испытывать боли.
Я фокусируюсь на состоянии «мне плохо» только для того, чтобы не чувствовать боль. Я заранее делаю себе плохо, накапливаю тяжесть, чтобы потом отрубиться и ничего не чувствовать. Я даже не знаю, будет ли больно на самом деле. И всё же — не тошно. Но потом приходит стыд. Стыд за страх, стыд за то, что боялся, когда ничего не происходило. Стыд настолько сильный, что не хочется вспоминать, как я сжимался, как пугался без причины. Хочется выбросить это из головы, забыть, убедить себя, что зря так сделал, зря так поступил. И снова — тошнота.
Я делаю вид, что ничего не было, что я ничего не делал. Убеждаю себя, что всё нормально, что я не помню и не осознаю. Но в то же время появляется странное ощущение лёгкости, словно счастье в лёгких. И вместе с этим приходит понимание, что где-то внутри выполняется множество процессов, мелких и неуловимых, которые я не могу описать и даже не могу удержать вниманием. Это парализует: стоит взглянуть на них, и я становлюсь как будто обездвиженным.
Я понимаю, что всё это связано с вниманием: я говорю «я», но внимание не на том «я», которое действует, а на том «я», с которым что-то происходит. И в этот момент всё ускользает, уходит из поля восприятия. Я словно отупляю себя этим процессом. Поэтому эпизоды ещё можно рассматривать, потому что я уже сбежал от них, отстранился, и поэтому там возникает хоть какая-то дистанция. Но когда пытаюсь смотреть прямо, то сразу сбегаю в другую точку, сливаясь с ней и теряя себя.
Получается, что я нигде не нахожусь как «я». Ни в эпизодах, ни в рассмотрении — там есть только сбежавшееся пространство, состояние ухода. Я постоянно нахожусь в состоянии бегства от себя. Всё время оказывается, что там, где я есть сейчас, — это место, из которого я должен сбежать, не рассматривать, не задерживаться, а просто уйти.

Проработка фиксированного состояния “Я”
Фу, какое-то ощущение сна, чего-то ненастоящего. Внутри появляется страх раскрывать и говорить правду, страх, что кто-то узнает какую-то дичь, осудит, посмотрит и оценит это искажённо, извращённо. От этого хочется постоянно скрываться, выдавать другое, имитировать, казаться кем-то иным. Состояние упадка и слабости: я ничего не могу, я не такой, каким хочу быть. Раздражает сама необходимость работать с собой, рассматривать себя.
Мне страшно что-то увидеть, страшно наткнуться на шок, на то, что не понравится, и становится стыдно уже от самого намерения сбежать от себя. Возникает желание быть хорошим, но одновременно неспособность отличить хорошее от плохого: я уверен, что делаю что-то правильное, а потом вдруг сталкиваюсь с фактом, что чего-то не вижу, не замечаю в себе, и это обнаружение всегда внезапно.
Появляется пик страха — что я окажусь гораздо хуже, чем думал, и снова и снова сталкиваюсь с собственными ошибками. Я блокирую реакции, эмоции, останавливаю отношение к себе, перестаю чувствовать, будто речь обо мне нельзя выдержать. Когда нужно взглянуть на себя, это страшно и неприятно, возникает впечатление, что я окажусь каким-то слишком сложным. Внутри всё обрастает процессами и переживаниями, становится навороченным, как дурацкая ловушка: я начинаю ассоциировать всё с эмоциями, реакциями, и это превращается в бурю, в вихрь, в котором я тону.
У меня нет сил, я вымотан от самого факта переживаний. Будто на себе стоит крест: я ничего не сделаю, я ни на что не способен, я ни на что не годен. И остаётся единственный способ — сыграть кого-то другого. На секунду превратиться в кого-то ещё, включить роль, сыграть в человека, который может. Нужно что-то сделать — я воображаю того, кто это способен, и пытаюсь им стать. Но при этом я самоустраняюсь, создаю множество субличностей, выставляю замещающих вместо себя, и так происходит постоянно. Я убегаю.
Я не справлюсь, не смогу, и это ощущение становится тотальной уверенностью. Я вытаскиваю кого-то вместо себя, словно кидаю его вперёд, а сам ухожу в кусты. Меня нет. Я нигде. Я ничего не делаю. Я только наблюдаю, советую, комментирую, но не участвую. Выхожу в позицию серого кардинала: беру на себя видимость ответственности, но за ней стоит лишь страх вляпаться, потому что я уверен — не справлюсь. Если начну делать, то не смогу остановиться, процесс пойдёт каскадом и меня поглотит.
Я всё время делаю вид, что это не я. Но без действия тоже невозможно: тогда я начинаю вызывать кого-то на подмогу, воображать в себе супергероя, который за меня справится. Я отождествляю себя с этим образом и временно чувствую, что всё хорошо, но на деле это обман. Я постоянно витаю в облаках, придумываю себе версии, запускаю процессы фантазии, но всё это не даёт настоящей опоры.
Любая задача превращается в момент, когда я должен сразу изобразить кого-то подходящего. Сразу построить образ, подходящую форму. Возникает жуткий страх несоответствия: я должен быть каким-то, а я не такой. Сам факт моей неспособности для меня аксиома. Я начинаю действовать из этого места, играя роль, но это уже не я. Внутри звучит детская позиция: я не могу чем-то долго заниматься, не могу брать на себя ответственность за процесс и последовательно его выполнять.
Для меня действие всегда похоже на театральный выход супергероя: плащ, рывок, мгновенное решение и уход. Я доказываю себе, что могу, но это всегда рывками, никогда — устойчиво. Поэтому у меня всё идёт скачками, выскочками: раз, раз, раз — и снова откат. Теперь понятно, почему всё так происходит, но ничего хорошего в этом нет.
ПРИКАЗываю себе найти и проявить пространство, в котором я выполняю все эти процессы.
И это пространство действительно похоже на многоквартирный дом, в котором размещаются личины, субличности, замещающие меня. Дикое желание раствориться во всей этой пестроте, спрятаться за масками, так велико, что становится страшно. Будто меня самого нет, а живут только эти конструкции, эти роли, эти субличности.

Уровень 1
Огромное дикое желание что-то создавать, запускать какие-то процессы, будто бы только для того, чтобы отвлечься от самого себя, уйти от целостности, раздать себя в какой-то дурацкий, наивный альтруизм, превратить себя во что-то хорошее и правильное, потому что в глубине остаётся убеждённость: я сам по себе не представляю никакой ценности, просто есть — и что с того, ничего особенного. Всё стремление идёт в сторону преобразовать себя, пустить в расход, подарить.
Живёт уверенность, что я сам — лишь ресурс сознания, нечто, что не имеет собственной ценности, а потому должно быть использовано или преобразовано во что-то другое. Как будто меня нет, а я себя вообще никак не воспринимаю, и за всем стоит нечто большое, куда-то направленное, чужое. Всегда есть желание уйти от себя, стать хозяином чего-то иного, делать из себя что-то искусственное, всё время улетать вглубь, съёживаться, разглядывать отдельные части себя, словно целостности во мне нет.
Ощущение, что «я» — это эфемерное, пустое, незначительное понятие, и потому нужно из него что-то сделать, пока оно ещё существует, потому что сам по себе я никакой ценности не имею. Это превращается в навязчивую идею — всё время создавать процессы, всё время куда-то себя встраивать. С одной стороны, я ничего не могу, с другой — могу всё, но эта амбивалентность постоянно держит в подвешенном состоянии.
Хочется, чтобы всё делал кто-то другой, хочется замкнуть всё на себя, быть одновременно всем и никем, не становиться конкретным человеком, не придерживаться принципов, всё время менять позиции, переобуваться, не иметь собственного мнения. За этим стоит страх ответственности — за всё, за любое своё решение. Я не хочу решать, не хочу брать на себя обязательства, предпочитаю оставаться в аморфном состоянии, из которого можно в любой момент сделать что-то иное, преобразовать себя, прикинуться кем-то другим.
Желание оставаться всё время в подвешенном состоянии, никем и ничем, чтобы в любой момент можно было принять любое решение, но не связывать себя с конкретикой. Я боюсь ответственности за принятое решение, я отказываюсь решать, потому что глубоко уверен, что не смогу выполнить обязательства, которые это решение влечёт. Я даже не вижу, есть ли эти обязательства, настоящие они или выдуманные, но желание их избежать становится абсолютным.
Мне важно быть подвижным, эфемерным, взвешенным, несвязанным, свободным от любых привязок. Я никому ничего не должен, ни с чем не связан, в любой момент могу передумать и изменить курс. За этим — страх быть связанным с реальным миром, с его обязательствами, страх быть привязанным к конкретике. Я хочу не существовать в материальном, хочу жить в облаках, в эйфории, в иллюзии, что могу быть кем угодно, не связываясь с реальностью.
Я воспринимаю себя как непонятную субстанцию, идею в голове, управляемую мыслями, как эфемерное существо, а не как реального человека. Я отказываюсь видеть себя как объект, существующий в реальном мире. Отказываюсь признавать себя сознанием, деятелем, существом, которое связано обязательствами и конкретикой. Я улетаю в какие-то дали, в непостижимые дали, где меня как реального больше нет.
Я не могу даже восстановить в памяти то, от чего отказался, того, чего не вижу. Всё время есть только желание вообразить себе что-то другое, создать картинку вместо восприятия, не смотреть, а фантазировать.

Процессы
Закрыть глаза и представить, читать, воображать, придумывать — будто бы я хочу, и сразу полетело. Я не могу, не способен видеть, как убиваюсь в реальной жизни, и вместо этого визуализирую, будто я являюсь обладателем какого-то достижения в реальности. Но это ведь достижение не реальности, а воображения. Я просто представляю себя кем-то, но на себя не смотрю, потому что больно признавать: я ничем не обладаю, я не являюсь чем-то определённым, чего-то мне не хватает, чего-то я не сделал.
Это не несовершенство мира, а отсутствие во мне, и именно от этого становится больно. Сам импульс тут же — представить, как мне хорошо, как будто я этим обладаю. Я создаю в голове другого «я», другую реальность, вымышленную, примеряю роль обладателя цели и достижения. Я воображаю, представляю, заманиваю себя в эту фантазию, возбуждаю себя, вызываю желание лететь туда, где меня якобы ждёт другое существование. Я отказываюсь существовать здесь и испытываю маниакальное желание оказаться в другом месте и в другое время.
Я отказываюсь находиться в реальности, воспринимать ситуацию такой, какая она есть, и напротив — создаю в себе напряжение, маниакальное желание попасть туда, где мне будет хорошо. Я не хочу быть в текущем моменте, хочу появиться уже с достижением, минуя путь. Это создаёт перепад вектора: плохо — хорошо, и снова желание избежать.
Возникает странное ощущение запудривания себе мозгов: я не вижу, что делаю, я воображаю, будто делаю что-то другое. И в какой-то момент я уже верю в реальность выдуманного. Начинается процесс придумывания, не поиска в реальности того, как достичь, а конструирования состояния, в котором я якобы обладаю чем-то, и будто делаю что-то.
Я так подробно расписываю и визуализирую всё это, что начинаю верить в происходящее. Если рассматривать пристально, можно увидеть всё, что угодно, и я действительно начинаю воспринимать придуманное как существующее. Визуализация превращается в альтернативную реальность, в которую я себя переношу.
ЦИ
Я отказываюсь воспринимать и видеть себя в реальности — кто я, что я делаю, кем являюсь, на что способен. Я отказываюсь видеть себя настоящего и вместо этого придумываю цель, желание, направление. Я сбегаю от себя, заменяя живого и реального воображённым и искусственным. Всё это превращается в нагромождение вымученных фантазий, и в результате не остаётся ничего, что можно продолжать.

Уровень 2
Пустота, ничего нет, никаких идей. Всё гасить, вырубать, обнулять — всё, во что верю. Это не правило, а желание. И вместе с тем — попытка объяснить себе, как будто нужен какой-то кодекс, руководство к действию, критерий, но каждый раз всё сводится к одному: желание уничтожить всё.
Будто нет для меня никаких правил, а есть только мозговая жвачка, бесконечные объяснения, которые я вкручиваю в голову. Я перестаю соображать, пытаясь привести всё к точечным критериям, к правилам, которые не рождаются из восприятия, не исходят из процесса, а создаются искусственно. Это не закон, не понимание, а желание выстроить правила по кусочкам, чтобы видеть только следующий ход, не больше. И это превращается в бесконечное переваливание из одного состояния в другое.
Я не понимаю, что делаю, и застреваю в точке, где пытаюсь объяснить самому себе, что именно происходит. Я даю себе команду: «Надо прояснить точку 2» — и тут же представляю, как в голове у меня что-то прояснилось, будто визуализация сама заменяет действие. Я воображаю состояние, в котором уже всё прояснено, и в этом застреваю. Вместо работы начинаю придумывать и представлять.
Я увлекаюсь описанием с первой точки так, что теряю саму работу, забываю, что именно делаю. Начинаю гонять себя вниманием туда-сюда, воображать новые картинки, вместо того чтобы смотреть, видеть и осознавать. Всё подчиняется этому желанию — не действовать, а представлять. Навигация по пространству превращается не в осознанное действие, а в навоображивание.
Страх подталкивает ещё дальше: я улетаю куда-то, перестаю понимать, что именно воображаю. Все процессы оттягиваются под желание создавать новые картинки, а не работать с тем, что есть. «Где я хочу быть?» — и сразу запускается не планирование, а фантазирование: как я трансформируюсь, как реальность меняется. Это уже не действие, не распределение усилий, а метаморфозы в воображении.
От этого становится неприятно, потому что всё превращается в глюкодром, в бред. Я начинаю сомневаться: а что здесь плохого в мечтах? Ведь вроде бы ничего ужасного — я просто планирую. Но именно здесь происходит искажение смысла: пустые мечтания и воображаемые трансформации подменяют планирование. И в какой-то момент я уже отрываюсь от фундамента: вместо реальности остаётся только иллюзия.
Я заблуждаюсь настолько, что перестаю понимать, где нахожусь. Моё желание выдавить себя из реальности становится настолько сильным, что я перестаю различать, что происходит на самом деле, а что является фантазией. В этой точке я заменяю осознание на веру. Мне уже не нужно воспринимать и знать — я разрешаю себе верить вместо того, чтобы видеть.
Как же всё это путано и муторно, словно в лабиринтах безумца ковыряешься. Чувство, будто я сошёл с ума. И желание перебежать, перейти куда-то ещё, настолько велико, что сознание становится ненужным.
Процессы
Я загоняю себя в воображение, в самовнушение: «Так будет». И всё действие превращается в последнюю ставку. Я рассматриваю только один вариант — так будет, и никак иначе. Если мечта не сбудется, я не смогу существовать. Я даже не пытаюсь реализовать желание, я ставлю на него все эмоции, делаю его будущей реальностью.
Просто чтобы так было. Я заранее радуюсь, будто уже получил желаемое, вместо того чтобы идти к этому. Я питаю картинку эмоциями, связываю себя с ней, убеждаю себя: если я очень сильно хочу и одновременно боюсь, что не произойдёт, то выхода нет — значит, так и будет.
Я отказываюсь видеть, что всё это — игра ума с самим собой, где желание подменяет действительность. Я делаю вид, что желание само по себе станет реальностью, если вложить в него достаточно эмоций. Я отказываюсь знать, как именно добиваются целей, и не хочу признавать бредовость самой идеи достигать их пустым воображением.
ЦИ
Я отказываюсь понимать, как действовать в реальности.

Уровень 3
Это ощущение движухи, какой-то вкусной занятости, перекладывания, перебрасывания, чувство, что я занят кучей дел. Но на самом деле я раздёрган и делаю всё лишь в уме: поднимаю массу процессов, выстраиваю картинки, как будто достигаю чего-то. Планирование превращается в мечтание о достигнутом результате. Возникает множество отдельных пространств, замков, в которых я выполняю разные процессы. Даже сейчас, когда пытаюсь рассмотреть это состояние, я говорю общими словами, воображая ячейки, домики, картинки, в которых сидят множество «моих» и что-то делают, создают иллюзию деятельности. На деле это потоки воображения, параллельные реальности, которые существуют только в голове.
Каждому действию создаётся своё пространство — мечталка, воображалка. И в какой-то момент возникает конфликт: как именно мечтать, с чего начать, куда направить желание. Уже сама постановка задачи звучит как: «как правильно начать мечтать», а не как «что делать». Инициатива уходит: я вижу не пространство для результата, а лишь желание, пустое желание, которое не даёт ничего. У меня есть желание, у меня есть точка, где желания нет, и между ними — охренительное количество вариантов, как начать мечтать. И в итоге ступор, потому что всё противоречиво. Из самого начала уже задан отказ — я не собираюсь выбирать, я бегу от выбора, а значит, от реальности и от ответственности.
Вместо того чтобы двигаться, я дроблюсь на кусочки, на имитации, на роли. Внутри нет целого «меня», а есть набор маленьких ролей: начальник, продажник, лектор, разработчик, музыкант, испытатель — десятки образов сразу. Я играю ими, воображаю себя разным, а на деле стою на месте. Это постоянное дёргание, переключение: «я такой», «я сякой», «я делаю так», «я делаю иначе».
Пытаюсь совместить воображение с реальным действием, но это создаёт ступор: невозможно натянуть фантазии на реальность. Постоянные переключения создают ощущение, что я невероятно занят, но это имитация деятельности. Я не решаю задачу, а пытаюсь решить её двадцатью разными способами одновременно, как будто двадцать разных людей работают во мне. Я внушаю себе, что вижу полную картину, потому что «охватываю» множество ролей и перспектив.
Так рождается убеждённость: моя картина мира больше, чем у других, я вижу больше, поэтому якобы делаю лучше. Я верю, что эта игра даёт мне преимущества. Но на деле я лишь воображаю множество реальностей и пытаюсь их склеить, синтезировать. Я воображаю, как можно больше, и из этого делаю вывод, что реальность сложна, трудна для восприятия, потому что требует постоянного переключения внимания между процессами.
Здесь и возникает тяжесть: мне трудно действовать в реальности, потому что действий по сути нет. Я не делаю, я только представляю, и потому любая реальная деятельность кажется невероятно тяжёлой. Результата почти не прибавляется, а если и есть, то он несоизмерим с теми усилиями, которые уходят на воображаемые процессы.
Не понимаю, что происходит. Я пытаюсь тупо натянуть сову на глобус, глаз на задницу — как угодно назови, но суть в том, что из этих воображаемых конструкций я упрямо пытаюсь стряпать реальность, и усложнение идёт до предела. Мне кажется, что если знать больше, воображать больше, представлять больше, то можно покрыть схему, залатать дыру. Но это лишь увлечение процессом умывания реальности, и на само действие времени не остаётся.
Проблема не в том, что я не могу сделать, а в том, что я делаю, опираясь на противоречивые, нелепые желания, на образы и фантазии, не связанные с реальностью. Я строю реальность из кучи желаний, пытаясь собрать её из того, кем хотел бы быть когда-то. Эти нереализованные желания постоянно ходят за мной и шепчут: «Ты мог бы быть таким специалистом, мог бы сделать так». И снова я начинаю это проигрывать: как сделал бы, если бы был другим, если бы оказался там, если бы пошёл иначе.
Так накапливаются слои нереализованных желаний. Я повторяю миллион процессов, чтобы хоть где-то применить их, реализовать. Я строю реальность, исходя из кучи недоигранных сценариев, и в этом появляется даже жалость к себе: бедняга, заигрался в игрульки, как тупая машинка вытаскиваешь снова и снова одно и то же, заявляешь: «У меня есть это, а у меня есть то», но всё не в тему, не в попад.
Из этого складывается странная структура — не фрактальная даже, а какая-то распадающаяся, множественная, сотканная из игрулек и нереализованности. И вся деятельность оказывается лишь попыткой отыграться: сбежать и оказаться в другом месте, воспроизвести то, откуда сбежал, или повторить состояние, в котором однажды был. Это рестимуляция боли, повторение переживания, которое я снова и снова таскаю за собой.
Я не понимаю, что делаю: просто хочу воспроизвести желание, реализованное или нереализованное — разницы нет. Главное, чтобы оно снова проигралось. Нереализованное вызывает жажду отыграться ещё раз, а реализованное становится доказательством: «Раз так сделал, значит, могу повторить, и опять будет кайф». Всё это накладывается поверх простого действия, превращая его в бесконечное тупое проигрывание желаемого.

Процессы
Действие по аналогии: разбить ситуацию на куски, разделить пространство на множество признаков, найти среди них похожие и аналогичные, выстроить из них пространство действия. По сути, пространство действия превращается в набор маленьких кубиков, в каждом из которых я проигрываю свои хотелки. Это игра, в которой желания становятся основой любой конструкции: разобрать и собрать, найти похожее, где получилось, где не получилось.
Но желание избавиться никуда не девается, оно даже усиливается. Если не удаётся пройти цикл, выйти из одного состояния в другое, то потребность отыграться только возрастает. Один и тот же импульс вклинивается в разные действия, переворачивая их, как будто во что бы то ни стало нужно «вставить» туда своё желание. Порой это похоже на то, как будто я сам себе «в лужу пёрнул» — придумал, что так будет, собрался сделать, а потом сижу и не понимаю, откуда всё это вылезло. Действие уже не выглядит сознательным, оно становится повторением удачных и неудачных шаблонов хотелок. Это уже и не действие, а механическое проигрывание заученных сценариев.
В итоге любая ситуация разбивается на части, симулируется и превращается в желание избавиться. Каждый аспект реальности я начинаю воспринимать только через призму того, как бы сбежать из него. Действие становится синонимом побега. Вся реальность выглядит как список раздражителей, от которых я хочу избавиться: от воспоминания о неудачной шутке, от ощущения собственной глупости, от случайного взгляда или слова. И всё это я называю «делать».

ЦИ
Я сбегаю из реальности миллионом процессов, превращая действие в процесс бегства. Не «сделать», а «убежать от того, что нужно сделать». Иного варианта я не понимаю. Я не осознаю своего взаимодействия с реальностью, не слежу за ним.
Кажется, будто я управляю, когда один раз захотел, а дальше начинаю в уме воображать и верить, что контролирую. Но на деле я ничем не управляю. Это доходит до абсурда: я думаю «надо так», «надо иначе», запутываюсь, изматываюсь и не понимаю, откуда это берётся.
И тогда всплывает воспоминание о подростковой тусовке: мы спорили, как строить свою реальность, делились «техниками» и «секретами», как в уме выстроить желаемое. Но всё это оказывалось не чем иным, как фантазиями, иллюзиями. Теперь становится ясно, насколько это бредово. Настолько, что хочется выть от бессмысленности происходящего.

Уровень 4
Жажда тайности, стремление к тайному знанию. Постоянное ощущение, что чего-то я не знаю, что есть скрытое руководство, пластинка, на которой всё время звучит мысль: я делаю правильно, но чего-то не учитываю. Хочется ещё больше усложнить, формализовать, превратить всё в систему правил, возвести в ранг фетиша, в карго-культ. И даже бредовое действие хочется окрасить словом «осознанность», превратить в осознанное.
Я уже не выполняю процессы в фоновом режиме, а пытаюсь подключить сознание, будто беда начинается именно с того, что я использую его не там. Я вкладываю сознание не в действие, а в управление фантазией, в управление игрой, пытаюсь создать видимость, что если буду мечтать под дополнительными правилами, то всё получится лучше. Я усложняю процессы, задаю себе направление для воображения, убеждаю себя, что управляю им.
И тут самое страшное — необратимость. Я не вижу другого варианта. Я выбираю углубляться в игру, превращать её в следующий порядок игры: сделать вид, что я управляю. Но на деле я лишь бегу от неудач, изображая себя тем, кто контролирует. Я внушаю себе: теперь я буду этим процессом управлять, теперь я буду делать это осознанно.
Я начинаю глючить и играть в уме, но уже целенаправленно и быстрее, и когда не получается, думаю: значит, я делаю неправильно, значит, нужно ещё больше включиться, ещё больше ожесточения, ещё больше усилий. Здесь рождается тяга к тайным практикам и тайным знаниям, желание «правильно глючить». Я ищу того, кто умеет, ищу того, у кого получилось.
Я вижу любого человека, который не играет в эту игру, но воспринимаю его исключительно через её призму. Я начинаю имитировать свои желания, управлять ими: подавлять плохие, усиливать хорошие, подгонять себя, управлять процессом включения. Всё становится одной сплошной игрой управления собой внутри выдуманной игры.

Процессы
Я не только не осознаю бредовость собственных действий, но и пытаюсь оправдать их какими-то правилами, превращая неудачи в основу для построения новой реальности. Вновь и вновь я возвращаюсь к мысли: я в жопе, я играю, я честно исполняю открытые пункты контракта, но результата не получаю, значит, делаю плохо.
Зацикленность здесь в том, что я снова и снова хочу «правильно» выполнять игру, искать тех, кто играет так же, потому что в моём понимании не может быть, что человек достигает всего собственными силами и ресурсами. Я начинаю копировать, имитировать, усиливать желание быть «правильным». И дальше возникает ненависть к себе за то, что не могу хотеть «правильно», за то, что появляются грязные, неправильные желания. Реакции на собственные желания становятся отдельным уровнем, где поверх нереализованности начинает работать личность, точнее даже не личность, а её фантом, «я», которое формируется из ненависти к себе.
Я осознаю, что не стал никем, ничего не добился, ни одно желание не выиграл. И это противоречие оборачивается против меня: я начинаю ненавидеть себя за то, что не могу выиграть в игру «захотел — получил». Внутри полный раздрай. Я виню себя за отсутствие результата, за то, что сделал всё, но не получил ничего. В этом замыкается тупиковый процесс, цель которого — заставить меня ненавидеть самого себя, ненавидеть своё существование, реальность и мир вокруг.
Всё превращается в нереализованные желания, и мир становится одной огромной структурой боли и недостижения. Я уверен, что у меня ничего не получится, что я плохой, неправильный, какой-то бракованный. Даже хотеть я не могу нормально. Отсюда — ненависть к себе, к другим, к реальности, где каждое желание — стимуляция боли.
Постоянный поиск, модернизация, начинание и бросание создают ощущение, что я всё делаю неправильно, что я не довожу ничего до конца. Пространство действия подчинено одной идее: я не смогу достичь, у меня нет нужного, я не обладаю желаемым. Каждый шаг оборачивается болью оттого, что я не достигаю. «Захотел — не получил» повторяется как пластинка, в которой действие сводится к бесконечному проигрыванию отсутствия результата.
Я подстраиваю мир под эту игру: воображаю, что у меня есть то, чего нет, но реальность снова показывает отсутствие. В ответ возникает ненависть к себе и к пространству. И вместе с тем — отношение к людям: они козлы, у них есть секрет, они родились с преимуществом, с серебряной ложкой, им легко, а мне тяжело. Все они враги, все против меня.
Мне кажется, что я больше вижу, больше думаю, больше страдаю, что я ресурснее, чем остальные, и потому лучше всех. Но именно из-за этого, как я думаю, у меня ничего не получается. Я возвышаю себя над другими, а в то же время ненавижу их за то, что у них выходит. Эта смесь ненависти, злости, раздражения превращает всё вокруг в поле борьбы и отвращения, где я строю не знание, а иллюзию знания, основанную на воображении и картинках.

ЦИ
Я ненавижу всё вокруг — себя, других, мир. Я одновременно обожествляю себя и ненавижу за неспособность соответствовать этому идеализированному образу. Это шизофреническое раздвоение: с одной стороны делаю одно, с другой — прямо противоположное. Полный разрыв целостности сознания. Я ненавижу реальность, я ненавижу себя в ней, но за этим скрывается лишь тупая, простая боль от собственной неспособности что-то сделать.
Всё это прикрывается маской «я хороший», но на самом деле это лишь желание казаться хорошим, а не ощущение себя таковым. Я хочу считать себя хорошим, но в реальности мои действия мне не нравятся. Здесь запускается круг: хочу видеть себя хорошим, делаю что-то, что не нравится, и снова возвращаюсь к желанию. Это бесконечная игра, в которой «хорошесть» остаётся только фантазией.

Состояние
Это полный пиздец — игрульки ума, которые заменяют реальность. Они звучат как: «давай не будем жить в раю, давай будем жить в уме». Чтобы жить в реальности, достаточно тысячи условных единиц ресурса, но чтобы построить её в уме и существовать там, требуется миллион. Я трачу ресурс не на жизнь, а на построение воображаемой картинки.
В уме можно всё оформить красиво: здесь у меня успешная работа, здесь я умный, здесь всё получается. Но это лишь искусственная реальность, набор бутафорских картинок. Человек говорит: «Я умный», и сразу же от него требуют: «Скажи что-нибудь умное». Он отвечает: «Я духовное существо», и ему говорят: «Хорошо, покажи что-то по-настоящему духовное». Но за словами ничего нет. Ходят шизики, рассказывают, какие они вечные, духовные, неразрушимые, но за этим пустота.
На более «высоких уровнях» появляются работники, которые утверждают: «Я всё умею, всё могу». Но стоит поставить задачу — они не делают. Вместо этого придумывают причины и виноватых, объясняя, почему не получается. Реальность заменена внутренней картиной, где написано: «Я всё могу». Но за этой надписью ничего нет.
И всё это превращается в бесконечный водоворот в голове: крутится, дробится на подзадачи, усложняется до бесконечности. А в основе всего — отказ от действия в реальности, вера в то, что достаточно желания, чтобы что-то произошло. Вот почему столько времени уделяется хотелкам, и почему в итоге всё сводится к одному и тому же: «я хочу». Это и есть шиза.
Я вижу людей, которые залипают в этих конструкциях. Они часами рассуждают о «свете», о «внутреннем огне», о том, что всё уже проработано. Но это лишь новые формы старой иллюзии. Они не выбрасывают свои фантомы, потому что считают их ценностью. И сидишь, слушаешь это, и думаешь: не убивать же их за то, что они больные, но как их вытащить из этого зацикливания?
И всё это похоже на кошмар: человек елозит по одной теме, не может выйти, не может отцепиться. Я в шоке от того, сколько всего происходит только в голове, и как это всё превращается в бесконечное нагромождение. В основе всегда одно и то же: отказ от реальности, вера в воображение и желание как в основу существования.

Общее резюме

Текст фиксирует динамику перехода от воображаемых процессов к иллюзии управления ими и к нарастанию ненависти — к себе, другим и реальности. Каждый уровень показывает последовательный сдвиг: от ухода в фантазии и разрыва с реальным действием к зацикливанию на нереализованных желаниях, самообвинению и ненависти. Центральная линия — постепенная подмена действия воображением, вера в иллюзию вместо контакта с реальностью, что рождает бесконечный цикл боли, раздробленности и бегства от себя.

Краткие резюме по разделам

Вступление
Фиксация исходного состояния: стремление уйти от целостности, заменить реальность воображением, вера в то, что достаточно желания, чтобы что-то произошло.
Уровень 1
Желание раздать себя, превратиться в «хорошее» для других, уход от ответственности и реального выбора. Стремление остаться аморфным, эфемерным, несвязанным с миром, существовать только как идея, а не как реальность.
Уровень 2
Подмена осознания верой, планирования — мечтанием. Состояние застревания между точками: не действие, а фантазия о действии. Иллюзия, что сильное желание заменяет реальность.
Уровень 3
Воображаемая многозадачность, имитация активности. Роли и картинки сменяют друг друга, создавая иллюзию большой картины, но на деле это бегство от выбора и отказ от конкретного действия.
Уровень 4
Попытка придать бредовым процессам видимость осознанности, подключить сознание к игре и назвать её управлением. Жажда тайного знания и тайных практик. Необратимость: углубление в игру вместо выхода в реальность.
Состояние
Ненависть к себе, другим и миру. Одновременно возвышение себя и отвращение к собственной неспособности. Всё превращается в игру ума, где вместо реальности строятся воображаемые конструкции. Центральный импульс — боль от собственной неспособности действовать и отказ жить в реальности.