Построение сеймейных отношений на основе боли и бегства от этой боли.

Краткая аннотация

Документ фиксирует динамику восприятия семейных отношений как последовательность уровней деградации. Исходно семья воспринимается как компенсатор боли и средство избежать неполноценности, но в процессе каждый шаг превращает пространство в более тяжёлую структуру — от лабиринта правил и ограничений до поля ссор, войны, жертвенности, разрушения и окончательного отказа. Центральная логика документа заключается в том, что попытки строить отношения на основе боли и отрицания приводят не к свободе, а к утрате смысла и отказу от жизни как таковой.

2021_03_12

Уровень 0 – Текущее состояние
Я где-то беру на себя лишнее, и это также обусловлено идеями и установками, когда-то принятыми решениями в процессе моего существования. Многие из них идут от матери, с которой я в своё время много взаимодействовал, и именно это создало прочную основу моих внутренних моделей.
Здесь возникает важный момент: когда человек не может объяснить происходящее, он придумывает объяснения — когда-то это были боги, сегодня это становятся теории заговора, в которых фигурируют некие тайные силы, якобы действующие для разрушения или порабощения. То же самое происходит и в сфере отношений: создаётся картина пространства — какой должна быть семья, как должны выглядеть отношения, и вся эта модель строится не на пустом месте, а из пережитых болезненных моментов, наблюдений за чужими семьями, за чужими ошибками.
Для отправной точки используется не свобода, не чистое видение, а боль, увиденная и прожитая. Человек говорит себе: «Там было плохо, значит, я построю наоборот». Но это не творение из нуля, а лишь реакция на уже существующую боль. В результате формируется пространство, которое не является подлинным желаемым, а лишь противоположным тому, что причиняло страдания. Противоположность болезненному вовсе не означает здоровое; она может оказаться не менее разрушительной. Таким образом, возникает иллюзия правильности и кажущаяся простота решения, которая на деле становится ловушкой.
«Я выстраиваю всё по букве собственных законов, которые сам же и написал» - и постепенно становлюсь их рабом. Эти законы изначально рождены не из опыта здоровых отношений, а из отрицания болезненного, и поэтому они несут в себе изъяны. Вся конструкция оказывается примитивной и жёсткой, что приводит к проблемам с восприятием реальности и деперсонализации. Внутри создаётся ощущение, что выхода нет: я делаю всё «правильно», но сталкиваюсь с пустотой и тупиком.
Здесь открывается структура уровней деградации. На первом уровне ещё сохраняется условная здоровость, на втором — меньше, на третьем — ещё более болезненно, на четвёртом — крайне разрушительно. Ты жил в среде четвёртого уровня, и для человека третьего уровня это особенно болезненно. Поэтому твои собственные представления, выстроенные как отрицание чужого опыта, приводят не к переходу на первый уровень, а к созданию ещё более тяжёлого — пятого.
На пятом уровне отношения строятся уже не на совместности и партнёрстве, как на первом, а на взаимной зависимости и долгах. Здесь контроль осуществляется не через физическую силу, что характерно для седьмого уровня, а через экономические, социальные и психологические рычаги: «Я плачу деньги — ты должна делать так», «Я родила ребёнка — ты обязан». Возникает клубок взаимных обязательств, в котором невозможно исполнить всё, и вместо счастливой семьи формируется зависимость и жесткий контроль.
Таким образом, беря за основу не светлый образ, а противопоставление боли, я неизбежно скатываюсь к более низкому уровню отношений. В результате получается пространство, где счастливая семья недостижима, потому что метод её построения основан не на целостности, а на отрицании и боли.
Я постепенно начинаю понимать некоторые вещи, хотя пока выражаю это другими словами, и возникает вопрос: если во мне есть множество программ, созданных в ходе жизни, то почему я не могу просто избавиться от них раз и навсегда? Но дело в том, что это не набор разрозненных конструкций, а единая программа деградации отношений, внутри которой существует своя последовательность уровней от первого до восьмого. На каждом из этих уровней проявляются подпрограммы, а значит, любое действие внутри четвёртого уровня, где я сейчас нахожусь, лишь воспроизводит его логику.
Если я беру за основу болезненный уровень, то неизбежно формирую отрицание, и это отрицание рождает лишь ещё более низкий уровень. Так устроена сама структура: отрицая четвёртый, я создаю пятый. Поэтому никакими усилиями я не могу выйти за пределы программы, пока остаюсь в её границах. Единственный выход — это рассоздание: прояснять, видеть и постепенно освобождаться от тех представлений, которые удерживают меня внизу.
Нейронные сети, на которых строятся программы личности, невозможно вырезать или удалить, они являются частью физической структуры мозга. Но можно постепенно ослаблять их активность, расформировывать, рассоздавать. Тогда открывается доступ к более высоким уровням, и человек уже не связан жёсткими ограничениями. Постепенно он поднимается к более здоровым отношениям, к более широкому восприятию.
Цель — выйти на первый уровень, где возможны действительно полноценные отношения. Но пока я задаю вопросы из позиции четвёртого-пятого уровня, то и ответы слышу сквозь призму этого уровня. Сколько бы мне ни объясняли, я буду искажать услышанное, адаптируя его под привычную логику, и использовать старые инструменты для новых задач. Это похоже на то, как если бы человек, привыкший работать молотком и зубилом, пытался чинить компьютер теми же инструментами.
Путь заключается в том, чтобы перестать искать готовые ответы снаружи. Каждый вопрос нужно прояснять внутри себя, рассоздавая текущую структуру и поднимаясь на уровень выше. Тогда ответы открываются сами собой: не только как знание, но и как внутренние схемы реализации, которые невозможно передать словами. Только так постепенно исчезает ощущение тупика и появляется доступ к более широкому восприятию.
Таким образом, единственный способ — это работа с собственным состоянием: увидеть, в чём именно я застрял, и рассоздать это. Тогда знание естественным образом поднимается на уровень выше, возвращая меня к той точке, откуда я когда-то спустился вниз, и открывая возможность строить жизнь заново, на более здоровом основании.

Прояснение пространства:
Уровень 1
Во мне возникает импульс к созданию: я хочу строить, вкладывать ресурсы, и сам процесс приносит мне удовольствие. Я ощущаю радость от того, что жизнь начинает разворачиваться в конкретные формы, наполняется множеством процессов, в которые я эмоционально вовлечён. Мне кажется, что именно это придаёт смысл моему существованию.
Особое место здесь занимает идея семьи. Она становится большой целью и вместе с тем источником боли, потому что в моём восприятии я неполноценен без семьи. Каждый раз, сталкиваясь с семейными людьми или размышляя о своей ситуации, я испытываю боль отсутствия, ощущение ущербности. Эта боль даёт мощный импульс к действию — к бегству от чувства неполноценности через создание семейного пространства.
В моём уме уже существует запрограммированная модель: как именно всё должно быть устроено, как взаимодействуют члены семьи, какие правила и установки лежат в основе. Всё пространство семьи формируется как компенсатор боли: оно обезболивает, даёт иллюзию полноценности и внутреннего согласия. Внутри этой модели я становлюсь «добрым» и «правильным», потому что ощущаю себя полноценным.
На деле же это — форма бегства. Я растрачиваюсь на создание, не замечая, что само создание исходит из боли. Идеи и установки, которые я собирал всю жизнь, становятся ограничивающими рамками: я перестаю видеть универсальность и закрываюсь внутри искусственно выстроенной модели. Таким образом, семья превращается в структуру, где моё поведение заранее предопределено, где каждый шаг определяется установками, а не живым восприятием.
Вместо того чтобы воспринимать жизнь свободно и творчески, я заключаю её в «конституцию» — свод правил, по которым, как мне кажется, должно всё строиться. Но эти правила сформированы не как естественная логика, а как отрицание предыдущего уровня, как реакция на боль. Поэтому результат, который я получаю, не является возвратом к целостности, а ведёт к ещё более низкому уровню, где страдания усиливаются.
Сам импульс к созданию здесь здоровый, но он изначально искажается тем, что основан на боли и компенсаторной идее. И поэтому результат оказывается противоположным ожидаемому: пространство, которое должно было дать радость и поддержку, постепенно становится источником новых страданий.

Уровень 2
Я словно нахожусь в лабиринте со стенами, где каждый шаг в сторону оборачивается болью. Чтобы избежать боли, я создаю свод правил поведения, и любое отклонение от плана воспринимается как угроза. Существует изначальная схема, как всё должно быть устроено, и она становится моей конституцией, внутри которой я пытаюсь удерживать все процессы.
Каждый раз, сталкиваясь с болью, я формулирую новое условие, новую установку, которая должна предотвратить повторение неприятного опыта. Но вместо того чтобы рассматривать и проживать ситуацию, я отказываюсь её исследовать, фиксирую её как исключение и тут же отсекаю. В результате пространство семейных отношений постепенно превращается в набор правил и законов, каждая ситуация обрастает регламентацией, и живое восприятие вытесняется страхом нарушить установленные ограничения.
Семья воспринимается не как свободное взаимодействие, а как поле постоянных конфликтов и их формального разрешения. Любая ссора заканчивается выводами, выводы превращаются в законы, а законы цементируют болезненные места, создавая иллюзию решения. Так постепенно формируется пространство, наполненное запретами, замалчиваниями и закрытыми темами. Оно напоминает архив, в котором хранятся нерешённые конфликты, зацементированные под видом порядка.
Постепенно свободы становится всё меньше: каждый участник фиксирует свои требования, которые часто даже не проговариваются, но висят в воздухе как невидимые законы. Партнёры думают, что договорились вместе, хотя на самом деле каждый установил свои внутренние правила. В результате любая тема становится потенциально болезненной, и пространство отношений сужается до предела. Даже общение сводится к проверке: не нарушено ли то, о чём когда-то было решено не говорить.
Такое пространство превращается в замкнутый круг ограничений, где каждая новая боль добавляет ещё один слой запретов. Оно перестаёт быть живым и гибким, превращается в систему взаимных ограничений и контроля, в которой я уже не хочу сознательно участвовать.
ЦИ
Здесь происходит отказ от сознательного рассмотрения процессов. Каждая боль автоматически прячется в новый закон, и я бегу от боли, ограничивая свободу. Вместо живого участия я сознательно отказываюсь работать с этим пространством, кастрирую его и лишаю себя возможности видеть его целостно.

Уровень 3
Пространство семьи и отношений существует, но оно словно живёт само по себе, без моего внимания. Когда требуется конкретное действие, мне говорят — я делаю или не делаю, но сам я не проявляю инициативы. Моё состояние становится невосприимчивым: любое прикосновение внимания к этой сфере болезненно, и я ощущаю себя жертвой, находящейся под давлением. Пространство требует внимания, а я мучаюсь от одного факта его существования.
Я не решаю и не распутываю ситуации. Всё устроено по «конституции»: если условия соблюдены, то всё вроде бы в порядке, если нет — принимаются меры. Но я не включён в процессы; я создаю поправки, коды и новые законы, которые позволяют мне не участвовать, уходить в сторону, избегать вовлечённости. Внутри я позволяю себе мелкие вольности, нарушения, хаотичные действия, которые никак не согласованы с общими договорённостями. Я как будто присутствую в семье, но фактически постоянно ищу повод свалить, отстраниться, сбежать.
Общение становится формальным и поверхностным. Почти все темы оказываются закупоренными болью: любое слово способно вызвать напряжение. В итоге разговоров почти не остаётся, пространство превращается в поезд, катящийся по заранее проложенным рельсам без машиниста. Иногда происходят пробоины, как столкновение с айсбергом, — тогда на время включаются все силы, латки закрывают пробелы, подводятся итоги, делаются выводы. Но эти выводы тут же превращаются в новые законы, и пространство снова уходит в тень, управляемое прошлыми установками.
Я продолжаю множить в своей голове идеи и установки, формирую собственные правила поведения, всё более независимые от реальных договорённостей. В результате пространство семьи превращается в хаотичный конструкт, где контроль полностью утрачен. Оно вроде бы существует, но в загаженном виде: я не разрушил его, но и не управляю им. Оно функционирует по инерции, на основе законов, созданных раньше, ещё до моего ухода в это состояние.
ЦИ
Здесь происходит отказ участвовать в процессах пространства. Я позволяю всему идти на самотёк, отключаю интеллект и внимание, лишь поверхностно отмечая, что «что-то происходит». Я не знаю, доволен ли мной кто-то, недоволен ли, — я сам не понимаю, кто я в этих отношениях. Пространство существует хаотично, бесконтрольно, а я растрачиваю себя, не вникая и не управляя тем, что сам же когда-то создал.

Уровень 4
Я ощущаю постоянный импульс к бегству: само пространство семьи воспринимается как болезненное, враждебное, угрожающее. Я чувствую себя уязвимым, словно под ударом, и всё время ожидаю боли. Внутри укоренилось чувство вины: я всегда виноват, я всегда должен. Всё пространство становится тяжёлым грузом, обузой, которую я обязан тащить.
Семья превращается в непосильную ношу, мешающую дышать и жить свободно. Я одновременно помню, что должен нести этот крест до конца, и мучаюсь от бессмысленности происходящего. Внутренняя установка звучит так: «я обязан идти до конца, не сдаваясь», — но это не живой выбор, а лишь прописанный когда-то закон. Я выполняю его автоматически, не задавая себе вопроса «зачем».
В результате пространство превращается в мучительное бремя, в сферу жизни, которая полностью закластеризирована болью. Оно перестаёт восприниматься как что-то реальное: семья становится синонимом страдания. Я избегаю любых взаимодействий с этим пространством, мгновенно ухожу от контакта, выстраивая новые идеи и установки, которые оправдывают моё бегство. Все действия направлены лишь на то, чтобы не касаться боли.
Вся сфера семьи воспринимается как чёрная зона, как единое болезненное пятно. Я не разрушил её окончательно, но сделал всё, чтобы не видеть и не чувствовать. Иллюзия участия скрывает фактический отказ: я создаю защитные конструкции, но внутри уже отказался от взаимодействия с этим пространством.
ЦИ
Здесь происходит отказ воспринимать пространство семьи: оно окончательно превращается в болезненное целое, которое я избегаю видеть и признавать.

Уровень 5
Здесь начинается отчаяние и раздражение: я задаюсь вопросом, как вообще мог в это вляпаться, и чувствую себя жертвой собственной глупости. Всё кажется сделанным неправильно, и теперь это пространство вызывает злость. Я готов сорваться на всех, нахожусь на грани срыва, пространство семьи воспринимается как раздражитель, от которого нужно защищаться.
Появляется постоянная готовность отражать удары, идти на конфликты, вступать в ссоры. Я начинаю обесценивать саму идею семьи, всё чаще думаю, что развод станет выходом. Внутри накапливается энергия войны: пространство, задуманное как место полноценности, превращается в поле боя. Любое слово воспринимается как враждебное действие, на боль я отвечаю болью, на претензию — претензией. Это примитивная реактивная модель: меня задели, значит, я обязан ответить.
Отношения сводятся к постоянным разборкам, претензиям, вспышкам агрессии. Я теряю способность контролировать себя, целиком проваливаюсь в эпизоды конфликтов. Каждое зацепление становится отдельной реальностью: меня задели, и в этот момент больше ничего не существует, кроме ссоры. Я трачу себя на эти всплески, воспринимая их как единственную форму взаимодействия. Семья в этом состоянии перестаёт быть целым и превращается в набор болезненных эпизодов, каждый из которых фиксируется в сознании как отдельный бой.
Таким образом, пространство семьи окончательно деформируется: оно уже не является местом, где можно искать гармонию, оно становится ареной постоянной борьбы, где любое действие воспринимается через призму конфликта и взаимных обид.
ЦИ
Здесь происходит отказ от личности. Я перестаю быть цельным и рассыпаюсь на куски реакций, существую в режиме полного реагирования. В эмоциональных всплесках я совершаю то, чего в осознанном состоянии не сделал бы. Личность отступает, уступая место хаотичной эмоциональной разрядке.

Уровень 6
Здесь я окончательно зажат в себе, полностью ощущаю себя жертвой. Даже на ссоры и конфликты у меня больше нет сил: я не вступаю в борьбу, а просто сбегаю внутрь себя, погружаясь в жертвенные мысли о том, какой я несчастный. Пространство семьи давит, а я оказываюсь беспомощным, закрытым, замкнутым, неспособным к действию.
Я пытаюсь отвлечься в других сферах, прячусь в сторонних занятиях, но боль всё равно преследует. Семья остаётся источником непрекращающейся боли и обиды, в которой я существую, и это состояние поглощает меня. Я словно становлюсь тенью самого себя: не способен ничего решать, не проявляю активность, замер, страдаю и не предпринимаю попыток изменить ситуацию.
Такое состояние похоже на капитуляцию после поражения на предыдущем уровне. Я превращаюсь в безответное, беспомощное существо, которое терпит и принимает беспредел. Семейное пространство уподобляется диктатору, который устанавливает свои правила и творит произвол, а я покорно всё это выношу, даже понимая, что нахожусь в позиции жертвы. Мне больно, я замыкаюсь, но продолжаю оставаться внутри этого поля, не имея сил сопротивляться.
По сути, здесь я не просто отказываюсь что-то решать, я отказываюсь вообще проявлять себя. Это полное погружение в жертвенность, безволие, распад активности. Моё присутствие выражается лишь в страдании: я есть, но я — жертва, слабый и сломленный.
ЦИ
Здесь происходит отказ от воли. Это состояние яркого безволия, где исчезает любая возможность активно проявить себя. Лишь в страдании я продолжаю существовать, но сознание и воля как высшие аспекты оказываются выключенными.

Уровень 7
Здесь возникает твёрдое решение всё прекратить, каким бы ни был ущерб. Я отключаюсь от боли, стремлюсь к эйфории и облегчению, сознательно избегаю ответственности и ухожу в идею разрушения. Пространство семьи воспринимается как нечто окончательно исчерпанное, и я целенаправленно разрушаю его, чтобы освободиться от бремени.
Мысли о разводе становятся стратегией, а разрушение превращается в тактику. Я перестаю видеть важность прежних обязательств, перестаю учитывать правила и установки, которые раньше удерживали это пространство. Всё, что ещё связывало меня с семьёй, я начинаю методично ломать, чтобы избавиться от давления. Внутри этого процесса есть иллюзия лёгкости и даже зависть к тем, кто смог освободиться. Кажется, что после разрушения наступит облегчение и появится новый мир.
Пространство семьи воспринимается как структура, которую необходимо сломать до основания, и я включаюсь в этот процесс с жёстким намерением. Но при этом чувствую сопротивление: множество старых установок, законов и обязательств удерживают его, словно защищая от разрушения. Поэтому моё поведение превращается в последовательную стратегию: шаг за шагом я подтачиваю устои, ломаю прежние связи и оправдываю свои действия отказом от ответственности.
В этой точке я уже не борюсь и не пытаюсь исправить. Здесь я полностью отказываюсь от самой идеи сохранения, действую осознанно как разрушитель, стремящийся к свободе любой ценой.
ЦИ
Здесь происходит отказ от пространства и от ресурсов. Разрушение становится способом избавиться от боли и освободиться, даже если за это приходится платить потерями.

Уровень 8
Здесь я сталкиваюсь с болью пустоты и непоправимости. Я ощущаю, что разрушил что-то крайне важное, и это вызывает масштабную, всепоглощающую боль. Потеря становится абсолютной: я плачу, чувствую себя старым, исчерпанным, приближённым к смерти. Возникает ощущение, что путь уже пройден, и я больше никогда не смогу его повторить.
Я пытаюсь убежать от этой боли, но она преследует повсюду, наполняя все сферы жизни. Цикл замкнулся: в первой точке было больно, но я ещё мог действовать, а теперь в восьмой точке больно именно потому, что я больше ничего не могу сделать. Это состояние ощущается как окончательная трагедия, как будто целая сфера жизни выпала и исчезла, оставив меня без опоры.
Возникают глюки ностальгии: мне кажется, что раньше всё было прекрасно, и память стирает боль прошлого, оставляя только иллюзорное ощущение гармонии. Но это обман: я вспоминаю только хорошее, забывая о том, что реальность была далека от совершенства. Теперь я словно старик, который может лишь рассказывать истории о том, как когда-то было, но уже не способен что-либо повторить или создать заново.
Это приводит к чувству обречённости: я сбросил сферу жизни, как ненужный балласт, но одновременно потерял часть себя. Боль становится всеобъемлющей и окрашивает всё остальное существование в тёмные тона. Внутри рождается идея, что время ушло, сил больше нет, а жизнь без этой сферы уже не имеет полноценного смысла.
ЦИ
Здесь происходит отказ от самой жизни: я существую дальше, но в состоянии утраты и осознания невосполнимой потери. Я как бы соглашаюсь на жизнь без целой её части, но воспринимаю это не как освобождение, а как трагедию.

ЦТ
Здесь проявляется итог всего процесса: возникает ощущение, что я больше не могу двигаться дальше, появляется усталость, как после пройденного большого этапа. Внутри звучит мысль, что ничего нового уже не будет, и в этом заключён отказ от самой жизни. Моё существование воспринимается как завершённый путь, где энергия исчерпана, а смысл утрачен.
Я трачу силы на создание сфер жизни, но эти сферы изначально строятся на нездоровых идеях и установках. Каждая из них формируется как компенсатор боли и постепенно наполняется страданием. Вместо развития происходит деградация: я создаю, но вместе с тем забиваю пространство болью, ограничиваю его и в конечном счёте теряю способность им обладать.
Такое пространство не приносит плодов, оно растёт, как сорняк, отнимая силы, но не давая ничего взамен. Я оказываюсь в ситуации, где единственный выход — отказаться от него, отделить его от себя, разрушить. Но отказ от пространства оказывается равен отказу от части жизни. В итоге я прихожу к состоянию, где разрушение и потеря становятся доминирующими процессами, а смысл существования растворяется.
Таким образом, всё пространство семьи, построенное на основе боли, иллюзий и ложных установок, превращается в пространство уничтожения себя. Оно создаётся как изначально искажённое, наполняется страданием и ведёт к утрате жизненной силы и сознания. Внутри этой логики я лишаю себя будущего, закрывая возможность для здорового развития и фактически приходя к отказу от жизни как таковой.

Общее резюме документа

Текст фиксирует процесс последовательной деградации восприятия семейных отношений как пространства жизни. Каждое новое состояние возникает не из свободы, а как реакция на боль, что приводит к созданию всё более жёстких и ограниченных конструкций. Пространство семьи изначально формируется как компенсатор неполноценности и боли, но постепенно превращается в поле зависимости, конфликтов, бегства, разрушения и окончательного отказа. На каждом уровне проявляется одна и та же программа: вместо живого взаимодействия создаются законы, установки и схемы, которые цементируют боль и ведут к утрате смысла жизни. В «Центральной точке» эта логика сводится к отказу от самой жизни, где пространство семьи становится символом самоуничтожения через накопление боли.

Краткие резюме по уровням

Уровень 0
Отношения формируются как отрицание чужих болезненных примеров. Но противоположное не равно здоровому: оно становится новой формой боли. Так создаётся зависимость и контроль (пятый уровень), вместо партнёрства и совместности. Попытки выйти из программы внутри неё самой приводят лишь к новому витку деградации. Единственный выход — рассоздание установок, постепенное ослабление нейронных сетей и возвращение к более здоровым уровням.
Уровень 1
Импульс к созданию здоров, но он искажается болью неполноценности. Семья воспринимается как компенсатор, и изначально хорошее желание превращается в бегство, где идеи и установки задают ограничивающие рамки.
Уровень 2
Пространство семьи становится лабиринтом правил и запретов. Любая боль цементируется в виде закона, и пространство постепенно теряет свободу, превращаясь в систему взаимных ограничений и замалчиваний.
Уровень 3
Семейное пространство живёт по инерции, без участия. Я избегаю включённости, создаю новые правила лишь для оправдания бегства. Общение сводится к минимуму, а пространство становится хаотичным и загаженным.
Уровень 4
Семья превращается в тяжёлую обузу, крест, который я обязан тащить. Пространство воспринимается как тотальная боль, и я избегаю взаимодействия, оправдывая бегство новыми установками.
Уровень 5
Семейное пространство становится полем боя. Любое взаимодействие сводится к конфликту и ссоре, личность распадается на реакции. Здесь происходит отказ от цельности и доминирование хаотичного реагирования.
Уровень 6
После поражений остаётся лишь жертвенность и безволие. Я замыкаюсь в себе, полностью отказываюсь от активности, становлюсь беспомощным и терплю беспредел, воспринимая себя жертвой.
Уровень 7
Возникает стратегия разрушения: сознательный отказ от пространства и ресурсов. Развод и уничтожение воспринимаются как путь к свободе, несмотря на потери. Разрушение становится тактикой освобождения.
Уровень 8
Возникает боль непоправимости. Я ощущаю утрату, которую невозможно восполнить, и живу ностальгией по прошлому. Иллюзорная память о «хорошем» вытесняет реальность, а итогом становится отказ от жизни.
Центральная точка (ЦТ)
Все уровни сходятся в одной логике: пространство семьи, построенное на боли и иллюзиях, превращается в механизм самоуничтожения. Оно рождается как искажённое и приводит к деградации, где остаётся лишь отказ от жизни и утрата смысла существования.